Похоронив мечты о достижении забвения в игре, она попробовала забыться прошлым. Поэтому, как-то вымотавшись на тренировке по стрельбе, вернулась в жилой блок, открыла архивы и почти до рассвета смотрела ролики из той, счастливой, жизни. Но утром, встав с постели в мрачнейшем настроении и заслужив за зарядку четырнадцать баллов из ста возможных, дала себе слово не лезть в эти записи до тех пор, пока не получит весточку от Гордона и не определится с будущим.

Единственное, что раскрашивало серые будни яркими красками, – это полеты. Причем как виртуальные, так и реальные. Стоило Лэрри выбраться из транспортного модуля в зоне Зулу, как настроение устремлялось вверх, а на лице сама собой появлялась пусть кривоватая, но улыбка. В капсулу ВИКа и в кабины настоящих флаеров она забиралась с одинаковым энтузиазмом. А покидала их так, как будто прощалась навсегда. Почему с одинаковым? Да потому, что в виртуальной реальности она летала, если можно так выразиться, по-настоящему. То есть отрабатывала элементы хотя и простенького, но все-таки пилотажа, училась работать с тактическим компьютером боевых машин и даже проходила начальные «боевые» миссии. А в реале выполняла исключительно служебные обязанности и не более – «контролировала» регламентные полеты из пилотского кресла, тихо дурея от желания взять управление на себя. Хотя бы при взлете или посадке! Увы, на все ее просьбы Сквознячок отвечал словом «рано». Или начинал занудно объяснять, что регламент – штука не резиновая, а он не в состоянии скорректировать ни единой записи, сделанной спутниками, флаерами, изредка пролетающими над базой, а также аппаратурой «системщиков», живущих по соседству. «Тренируйся… – подытоживал он в конце каждого монолога. – Освоишь пилотаж на уровне, указанном в личном деле Элли Эванс, и сможешь подать рапорт на освоение еще одной военно-учетной специальности, благо соответствующий имплантат у тебя уже установлен…» Вот она и тренировалась. На износ. А после каждого контрольного теста сравнивала свои результаты с теми, из личного дела. И сильно расстраивалась.

«Системщика», изредка летающего на «Мангусте», она увидела снова в один из таких дней. Совершая регламентный полет на тяжелом флаере огневой поддержки «Мегалодон», заметила на экране тактического компьютера характерную метку и затребовала у Сквознячка визуальную информацию. Двенадцать секунд, потребовавшихся пилоту кораблика, стоящего на посадочной пятке, на прогон стандартных предполетных тестов, она млела от предвкушения. За отрывом, безумным взлетом и стремительным рывком к озеру Миррор-лейк смотрела, открыв рот. А когда истребитель-перехватчик унесся в сторону Нью-Вашингтона, чуть не заплакала от возмущения и в сердцах свернула отдельное окно.

Следующие полтора часа, кусая губы, она старательно изображала Элли Эванс за работой. То есть сравнивала контрольные показатели тестируемых «Мегалодонов» с эталонными, училась определять причины отклонений, выдавать рекомендации к исправлению мелких неисправностей и т. д. По сторонам почти не смотрела, чтобы лишний раз не расстраиваться. Впрочем, смотреть было не на что, так как за это время в зоне ответственности Давилки не пролетали даже флаера. Закончив с последней машиной, выбралась из кабины, кое-как доплелась до раздевалки, обнажилась и поковыляла в душ. Со Сквознячком тоже не трепалась – не было желания. А сам искин о себе не напоминал, ибо отслеживал ее состояние через медблок комма и прекрасно понимал, что ей не до разговоров.

Бездумное стояние под горячими струями с закрытыми глазами постепенно вымывало из сознания всю ту муть, которая успела накопиться с момента высадки из последнего «Мегалодона», и через какое-то время Лэрри попросила искин включить ей какую-нибудь приятную музыку. Немного поворчав по поводу нецелевого использования имплантатов, Сквознячок все-таки подключил ее комм к каналу персональной связи и даже выбрал первую композицию. Увы, счастье оказалось недолгим – в середине то ли седьмого, то ли восьмого трека на тактическом экране развернулось окошко с напоминанием о скором начале занятия по тактико-специальной подготовке. Прикинув, сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до зоны Квебек, Лэрри выключила душ, быстренько высушила волосы и, все еще пребывая под очарованием голоса Эмили Леоне, шагнула на прохладное покрытие пола.

Громилу, в этот же самый момент вывалившегося из кабинки напротив, она заметила уже потом. Когда автоматически прикрыла грудь и низ живота ладошками. И густо покраснела.

Громила… удивился. Причем как-то странно: сначала изумленно уставился на ее лицо, только при этом, кажется, смотрел не на глаза или губы, а пялился на щеки и лоб. А на тело опустил взгляд уже потом. И рассматривал его тоже не так, как все, – вместо того чтобы сосредоточить внимание на груди, нижней части живота и верхней части бедер, оглядел его целиком, от шеи и до пальцев ног.

Чтобы смутить невежу (а заодно скрыть свое смущение), Лэрри ответила ему тем же. С небольшими поправками, то есть бесцеремонно прошлась взглядом по первичным половым, оценила великолепно развитые мышцы торса и ног и чуть диковатую красоту правильного лица. Кроме того, успела даже удивиться форме незагорелого участка тела на том месте, которое, судя по границам загара, должны были прикрывать плавки уж очень устаревшей модели. Мало того, за несколько секунд, потребовавшихся для всего этого, она мысленно отметила, что громила сложен намного лучше, чем Билли Морриган, – при одинаковом росте полицейский выглядел раскормленным и не особо поворотливым кабаном. А этот – подвижным и текучим, словно ртуть. Потом обозвала себя дурой и… была шокирована безумным по своей нелогичности вопросом громилы:

– А что, мисс Бекки Роуз уже сдалась?

В первую секунду после того, как эта фраза отзвучала, в голове Лэрри творился сущий кавардак. Она злилась из-за того, что ее, оказывается, с кем-то там сравнивали, вместо того чтобы видеть в ней Женщину и яркую индивидуальность; умирала от стыда из-за того, что продолжает разглядывать незнакомца и в глубине души наслаждается этим процессом; чувствовала растерянность, ибо не понимала, как на подобное отреагировала бы Элли Эванс. В общем, для того чтобы протянуть время, ляпнула первое, что пришло в голову:

– Кто, простите?

– Мисс Бекки Роуз, прелестная мулаточка с пухлыми губками, тонкой талией и длинными ногами… – раздраженно объяснил громила. – Та, которую я должен был называть «просто Бекки»!

Недвусмысленное заявление о том, что «прелестная мулаточка с пухлыми губками, тонкой талией и длинными ногами» громилу основательно достала, ни с того ни с сего вышибло из головы Лэрри все посторонние мысли и помогло определиться с дальнейшей линией поведения.

– Вы меня, наверное, с кем-то путаете. Или выбрали странный способ знакомства!

– Знакомства? – ошарашенно переспросил громила, еще раз оглядел Лэрри с головы до ног и задал очередной вопрос: – А что, вы работаете не на «BAE-EADS-Systems»?

– Неа! Я местная, живу здесь, на базе! – буркнула девушка, невероятным усилием воли заставив себя смотреть собеседнику в глаза, снова загрузилась: находиться в одном помещении с обнаженным мужчиной, даже не думающим прикрываться, было крайне некомфортно. Сваливать в раздевалку, прервав разговор на полуслове, было глупо, ибо после душевой громила просто обязан направиться туда же. А ее шаг в том направлении мог расценить как предложение продолжить беседу в процессе одевания. Что касается возможности спрятаться в только что покинутой кабинке, так этот жест вообще не лез ни в какие ворота: душевые на базе были общие, а девушка, послужившая донором для используемого ею образа, как старший мастер-сержант, прослуживший в ВКС не один год, в принципе не могла застесняться настолько сильно!