И в доме надо прибрать. Очаг переполнен золой, в углах паутина, в пол втоптаны объедки, одежда вон висит нестиранная… С холостяков какой спрос? Где живут, там и сорят. Всякому дому нужен женский догляд. Теперь здесь жить, а землянку за ручьем пусть берет себе Ер-Нан вместе со всеми колдовскими вещами, что в ней находятся. Ей, Юмми, они теперь ни к чему.

Доспех непобедимого Вит-Юна ночевал сегодня под разными крышами с хозяином. Грозная волшебная палка стояла тут же, в изголовье второй лежанки. Юмми осторожно коснулась оружия ладонью, готовая тут же отдернуть руку. От холодного металла, известного, наверно, только в Запретном мире, не исходило никакой колдовской силы. Странный металл… Может быть, магическая сила просыпается в нем только в бою? Или обязательно надо, чтобы люди верили в нее, а иначе она прячется?

Юмми отступила. Пусть волшебным оружием владеет его хозяин, какое дело ей? Особенно сейчас… В сильном сомнении она еще раз поглядела на мужа. Юрик спал и, судя по всему, просыпаться раньше полудня не собирался. Можно два раза сбегать туда и обратно, а потом еще успеть приготовить мужу завтрак.

Так тому и быть.

Чтобы не возбуждать толков, пришлось пройти через площадь. Можно было пробраться задами, но кто-нибудь все равно может увидеть, хотя большинство соплеменников, пропировав едва ли не до утра, сладко спят. Юмми шла, гордо подняв голову. Пусть видят. Теперь она может идти, куда ей вздумается, и не потому, что никому неохота с ней связываться, а по закону. Понятно, если не против муж и Растак…

На площади валялись кучи объедков, и ранние мухи жужжали над бражниками, храпевшими за столами, на столах и под столами. Многие гости заночевали в домах хозяев, но все же деревня оказалась недостаточно велика для всех. Кто потрезвее, выбрали себе место у плетней и, будто в походе, спали прямо на земле, завернувшись в овчины. У воина везде стол и кров.

Поднявшееся солнце торопливо уничтожало скопившийся в низинах туман, густотой напомнивший о скорой осени. Спеша, Юмми свернула с набитой дорожки на едва приметную тропинку – ближайший, хотя и трудный, подъем к седловине Двуглавой. Кожаная обувка сразу пропиталась холодной росой. Мало кто пользовался этим путем, даже воины, отправляющиеся в свой черед жить на Дозорную гору, предпочитали обходить вкруг Плавильной. Дедушка – тот обходил почти всегда, но и кружной путь давался ему с трудом.

На страже у Двери скучал Друл, тот самый паренек, что еще недавно на пару с Изяем караулил по приказу вождя жилище кудесника. И так же, как в прошлый раз, он наклонил копье.

– Нельзя.

– Мне можно, – отважно солгала Юмми. – Вождь велел.

Парнишка задумался.

– Откуда я знаю, – наконец вымолвил он, – что именно велел вождь? Тут недавно колдун, твой дед, приходил, так если бы его не шуганули – что могло бы случиться?

– Ты хочешь, чтобы сюда явился сам Растак? – обворожительно улыбнувшись, осведомилась Юмми и добавила голосу сарказма: – Да, я понимаю, у вождя, конечно, нет никаких других дел…

Парнишка колебался.

– Можешь остаться и посмотреть, – предложила Юмми. – Я не шагну в Дверь, я только спрошу кое о чем чародеев с той стороны. Клянусь Землей-Матерью, что говорю правду.

– Очень надо смотреть на это, – пробормотал Друл. – Я не чародей, мне колдовские штучки ни к чему, целее буду. – Махнув рукой, он отошел. – Ладно, делай как знаешь, твой ответ в случае чего…

– Уж не сомневайся, – прошептала Юмми ему в спину.

Только сейчас ей пришло в голову, что она забыла срезать лозу. Вот дура. Что ты будешь делать – хоть возвращайся! С лозой чего проще: ивовый прутик укажет направление на Дверь, тут проводи по земле длинную черту, затем отойди на несколько шагов вбок и веди черту снова, а там, где две черты пересекутся, даже Ер-Нан способен почуять Дверь.

Юмми закусила губу от досады. Прямо хоть возвращайся! А впрочем… когда бились с Вепрями, она ведь нашла Дверь сразу, без всякого прутика! Сама потом удивлялась. Может, попытаться и сейчас?

Она почувствовала Дверь с двадцати шагов и сама испугалась своей силы. Даже дедушка так не умел! В лучшие свои годы он, как сам рассказывал, мог обходиться без лозы, но и тогда чуял вход в иной мир шагов с пяти-шести, не больше, отчего не раз впустую пересекал распадок из края в край. А она… Неужели сравнялась с древними чародеями, о каких ветхие старики рассказывают небылицы? Как раз сейчас, когда так хочется жить, как все! Когда не ей, а Ер-Нану отсекут мизинцы на Священном камне! Мать-Земля, молю тебя, не надо этого!..

Усилие воли, а не заклинание, составленное из древних непонятных слов, пугающих непосвященных, открывает Дверь. Чтение нараспев лишь помогает настроиться на тяжелую работу: словно невидимый валун отвалить и, напрягая все силы, держать, держать, держать…

На этот раз Дверь нашлась выше по склону. Не видя ничего вокруг себя, никогда не путешествуя вверх или вниз, легко проходя сквозь воздух, воду и камень, она на треть ушла в землю. Несколько камешков, не удержавшись на краю, покатились в яму, чтобы навсегда исчезнуть из этого мира.

Стоящий поодаль Друл, покосившись через плечо и заметив, что Дверь открыта, в страхе отвернулся.

Первым – по старой традиции – мир Солнца. Точнее, мир, в котором эту самую долину занимает племя иноязычных людей, чей первопредок был рожден Солнцем от Небесного Камня, якобы упавшего с неба. Племена людей во многом схожи, но у каждого свой предок.

Не успели онеметь поднятые руки, как в мутном дрожании воздуха появился воин, стороживший Дверь с той стороны. Вот потеха: стоя на дне ямы, он едва доставал Юмми до пояса. Впрочем, вряд ли злобная гримаса на его лице была вызвана невольным унижением – такое случается сплошь и рядом, умные не обижаются, а дуракам не поручают охранять Дверь…

Наконечник копья был направлен снизу вверх, под ребра.

– Мира и удачи тебе и твоему народу, – покосившись на копье, произнесла Юмми заученное приветствие. – Я хочу говорить с Ханни.

В последний раз Дверь в мир Солнца открывал Скарр, и было это две луны – целую вечность – назад. Сегодняшний часовой владел языком людей Земли еще хуже, чем предыдущий.

– Ты из мира людей Земли?

– Да. – Юмми облизнула запекшиеся губы. – Здоров ли Ханни?

– Ханни здоров, – отозвался воин с ужасным акцентом. – Уходи, ты.

– Я знаю, что у вас был мор, и рада, что он пощадил Ханни. Позови его.

Воин поудобнее перехватил копье. Гримаса не сходила с его лица.

– Нет.

– Ханни будет недоволен тобой, – кротко сказала Юмми.

Новая гримаса – пренебрежительная.

– Он будет доволен. Уходи сейчас же, не то я проткну тебе живот. Закрой Дверь и не открывай ее больше, если хочешь жить.

Ошибиться было невозможно. Ее гнали. Ханни не желал говорить с нею. Юмми отступила на четверть шага и почувствовала, что Дверь вот-вот выскользнет из рук.