А тут получилось одно к одному: сначала случайно умер Андижо, потом, с интервалом всего в сутки, — Анвар. Теперь надо крепко подумать, как работать в этой непростой ситуации. Надо ведь не просто выйти из нее с наименьшими потерями (таджики еще долго будут искать виновных в смерти Андижо), но и попробовать извлечь из этого всю доступную пользу. Проще говоря, одним движением отодвинуть в сторону обломки рухнувшей системы, которую строили целый квартал, и на новом месте быстренько родить новую, ни в чем не уступающую той, что мы потеряли.

А это непросто. Я вот, например, умница, хороший аналитик, полиглот, схватываю все на лету... Но абсолютно без понятия, что мы будем делать в ближайшие сутки. Кроме как съездить в Черный Яр да заочно познакомиться поближе с этим загадочным «начальником», устроившим сегодня утром сафари на аллее у рынка, — ничего продуктивного в голову не лезет...

— Хороший повод для развязывания войны, — полковник наконец выпал из ступора и принялся размышлять вслух. — Позавчера — Андижо, сегодня — Анвар... Эгхм-кхм... Если отыскать факты красноречиво свидетельствующие о взаимосвязи этих двух событий, да правильно подать... Ннн-да... Знать бы, где начинать...

— "Начальник" из Черного Яра, — скромно напомнил я.

— Нет, это вряд ли относится к теме, — отмахнулся полковник. — Это совсем другая линия. Но линия еще та... Надо же — попросил дилера познакомить... Хм... И на первой же встрече — получи, фашист, гранату... Хе-хе... Ладно бы, долго работали вместе, чего-то там не поделили... Короче, линия до того загадочная и непонятная, что хочется все бросить и заниматься только ей. Уж больно интересно, что за всем этим кроется.

Согласен. Это что-то принципиально новое в нашей практике. При всем моем богатом воображении, верх экстрима, который можно было ожидать со стороны сотрудника правоохранительных органов по отношению к Анвару — это грубое задержание с «товаром» на руках. Так что хотелось бы разобраться в этом вопросе просто уже для того, чтобы удовлетворить свой сугубо познавательный интерес. Это что там за звери такие завелись, в провинции? А может, это система, а мы даже и не в курсе?!

— Так... Черный Яр — наукоград мирового значения. Хотя статус «закрытого города» с него и сняли, но особисты там должны работать в прежнем режиме. То есть легендироваться будет весьма сложно...

— У меня есть знакомые, которые там регулярно отдыхают, — сообщил я. — Могу навести справки.

— Отдыхают? У них там что — родственники?

— Насколько мне известно — нет. Просто ездят развеяться, на катере погонять по Волге, с удочкой посидеть и все такое прочее.

— С удочкой посидеть — у реактора?! Однако... — удивился Иванов. — Туда что, пускают всех подряд без разбора?

— Я могу поинтересоваться.

— Давай, интересуйся...

Я позвонил знакомым и за пять минут добыл всю нужную нам информацию. Оказывается, ничего сложного там нет и можно обойтись совсем без «легенды». Нужны только деньги и двадцать минут, чтобы добраться до турфирмы, которая в числе прочего продает путевки в пансионаты, располагающиеся на берегу Волги в районе Черного Яра.

Вечером того же дня авангард Бюро, состоявший из Ростовского, Васи Крюкова и вашего покорного слуги, убыл на двух служебных «девятках» в Черный Яр, имея на руках недельные путевки в пансионат с буйным названием «Торнадо».

— Осмотритесь, прощупайте обстановку, — напутствовал нас Иванов. — Задача одна: познакомиться с загадочным «начальником» и досконально выяснить, какую роль он играет в этой темной истории. А мы тут тем временем попробуем все-таки увязать «таджико-азербайджанский вопрос». Если что — не стесняйтесь, я с удовольствием подъеду проинспектировать вашу работу. Удачи...

— Двадцать третий — Зениту. Ты что, уснул там?!

— Слушаю вас, слушаю!

— Ну, ты разобрался?

— Нет, пока нет.

— Что значит — «пока нет»? Стреляли, нет?

— Да вроде бы стреляли.

— Ну, а труп?

— Нету трупа. Кровь есть — трупа нет.

— Так отправлять группу, нет?

— Да не знаю я! Пока не понял.

— Ну давай, разбирайся. Там еще есть кто?

— Патруль с рынка. Сказали, сейчас участковый подъедет с местным опером.

— Ну, пусть опрашивают. Там полно народу, кто-нибудь наверняка что-то видел.

— Да, они уже опрашивают. Пока — ничего...

Вот такие дела. Мы едем домой. То есть по Дмитровке на север. Собакин слушает рацию, настроенную на милицейскую волну. Никаких тебе «перехватов», «колец» и прочих мероприятий заградительного характера. Как-то у них все вяло и неторопливо. Зато соплеменники Анвара шустрые — дальше некуда. Пока мы добрались до Тимирязевской, кто-то забрал труп. Нормально!

— «Таких не берут в космонавты»...

Собакин в приподнятом настроении. Послушал рацию, прибавил звук автомагнитолы, фальшиво подвывает.

— Таких не берут в космонавты...

Тупая песня. Если бы в прямом эфире расстреляли тех, кто ее поет, я бы, наверное, порадовался...

Я в трансе. Мне кажется, что это дурной сон: то, что сейчас происходит, мне видится как бы несколько со стороны, словно все это не со мной... Кровь прилила к голове, в ушах щелкает, как при перепадах давления, в горле комок, трудно дышать. В таком состоянии ясно и трезво размышлять непросто. А надо...

На моих глазах только что убили человека. Я, конечно, врач, видел немало травм, оказывал первую помощь в «полевых условиях» — на обочине, в машине, в канаве... Но такого — чтобы на моих глазах, с моей же подачи...

Нет, давайте сначала. Сначала они убили Исаева. Убили, убили, не сам он спрыгнул с крыши — теперь-то понятно... Потом меня попросили показать Анвара: «Встретиться надо». Показал. «Бах» — и нет человека. И спокойно уехали.

Да, он гад — героином торговал. Я знал его целый год, привык, приспособился, и даже перестал считать гадом, хотя, естественно, лучше он от этого не стал.

Я тоже торговал героином. Значит, тоже гад. Вывод? Нет, может, я сейчас плохо соображаю, чтобы отчетливо представить себе всю мотивационную подоплеку, разобраться в намерениях, которые движут этими людьми... Но я почему-то сейчас уверен, что...

— Гляди бодрей, все нормально! — Собакин дружески хлопнул меня по плечу и весело подмигнул.

Хлопнул от души — ручища у него увесистая, и этим хлопком как будто выдрал меня из прострации.

Я — следующий. Это даже к гадалке не ходи.

Не умею прятать эмоции. Раньше никогда не надо было, практика отсутствует. Собакин, только глянув мне в глаза, мгновенно все «расшифровал»: