– Мне известно только то, что перед атакой московского «Ягуара» применялись некие специальные средства, лишившие его возможности достаточно полно влиять на ход событий. Кажется, функции его мозга подавляли посредством электромагнитного излучения.

Корреспондент. «Могли бы вы, если бы сильно захотели, пресечь террор, организованный доном Кристобалем, в самом зародыше?»

– Очевидно, пресёк бы. На короткий промежуток времени. Если бы открыто восстал против дона Кристобаля. Но в мире, откуда он прибыл, существовал и другой вариант исправления нашего общества – более жёсткий и с более многочисленными жертвами. Не следует это упускать из виду.

Вопрос: «Если вернуться в исходную точку. Начали бы вы свои реформы вновь?»

– Конечно, начал бы. Тем более, что теперь видно, чего может добиться раскрепощённый, экономически свободный народ. Только, повторяю, обошёлся бы без тех ужасных похорон. Здесь произошёл несомненный перехлёст. Но остановить дона Кристобаля непосредственно в те минуты я был не в силах.

«Новости». С вашим приходом экономический рост в Ольмаполе составил триста процентов и более. До вас он не превышал и шести процентов.

Черноусов: «Прежде у власти стояли личности, не готовые ни к принятию каких-то особых мер, ни к поиску новых путей развития. Экономика как бы плыла по течению. Мы в корне изменили ситуацию. Но разве триста процентов в тогдашней первоначальной обстановке – так уж много? Представьте, к примеру, мастера лапотника, который за год сплетает всего лишь один лапоть. Потом он, благодаря некоторым усилиям и приобретённым навыкам, исхитряется сплести опять один такой же лапоть и сделать ещё несколько заплёток для второго, парного лаптя. Мы же, образно говоря, только довели производство до трёх лаптей ежегодно. Стоит ли таким «прогрессом» гордиться? Вот если бы удалось выйти на производство ста пар, причём не лаптей, а самой престижной обуви, тогда да, можно было бы говорить о каких-то заслугах.

– Думается, что вы просто кокетничаете. Если использовать лапотный пример, то в период вашего правления как раз и было достигнуто производство ста пар отличнейшей обуви. И вы дали мощный импульс развитию Ольмаполя и не только ему.

– К сожалению, плоды этого развития нам не дано пожинать. Нам достались лишь эти камерные стены.

– Раздаются голоса, что в бурном росте экономики Ольмаполя решающую роль сыграл его величество случай. Речь идёт о выдающихся изобретениях Пеймера, Бурца и Трофимова.

– В валовом продукте удельный вес изобретений упомянутых лиц не превышал и десяти процентов. Главенствующую роль в тот момент сыграл общий настрой ольмапольцев на создание справедливого общества; нераздельно с этим решались и вопросы экономики.

Корреспондент «Новостей». У вас было и немало врагов.

– А как им не быть? Мы, я отождествляю себя с доном Кристобалем, ликвидировали убийц, насильников лишили возможности совершать насилия, отсекли руки наркоторговцам. У всех у них родственники и друзья. Естественно, они стали врагами. Но всё же их не так много – меньше одного процента. Просто они на виду, они делают заявления, отсюда кажущаяся многочисленность противников.

Вопрос: «Что бы вы пожелали ольмапольцам?»

Черноусов взглянул на корреспондента, словно прикидывая, что он представляет собой как личность, потом сказал:

– Раньше они были зомбированы на воровство и разного рода мошенничество. Сегодня в огромном большинстве – это честные граждане, вольные сами распоряжаться своей судьбой и настроенные на служение отечеству. Желаю им таковыми и оставаться!

Попробуйте несколько суток просидеть без дела под замком в пустой чужой комнате, а ещё лучше – в каком-нибудь тесном чулане или подвале, холодном – зимой и душным – летом. Не забывая при сем, что за стенами бурлит полнокровная жизнь, светит солнце, поют птицы, цветут и дурманящей сладостью пахнут травы, что люди влюбляются друг в друга… Тогда отчасти вы почувствуете, что испытывает человек, обречённый на долговременное заключение.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, нагнетаемых стенами тюремной камеры, я вспоминал экстрасенсорные уроки, преподанные доном Кристобалем, и ежедневно в течение долгих месяцев пытался развить в себе те или иные паранормальные способности, преимущественно – предрасположенность к психокинезу, то есть умение воздействовать на различные предметы посредством воли и мысли.

Настойчивые усилия не пропали даром. Пусть не сразу, но кое-что у меня стало ладиться. На первых порах удавалось гнуть и распрямлять ручки металлических ложек. Так же, как это многократно проделывал всемирно известный израильтянин Ури Геллер. Потом научился совершенно бесшумно передвигать с места на место книги, кружки, миски, бачок для воды.

К своим экспериментам я пытался привлечь внимание Черноусова, но тот обычно читал книги и под любым предлогом норовил отделаться от меня.

– Не отвлекайте пустяками, – не один раз уже с раздражением говаривал он, очередной раз отмахиваясь. – Сколько можно смотреть на ваши фокусы? Надоело!

Не отвлекайте! Надоело! Как будто у него были срочные важные дела! Но, в отличие от него, я не сердился. Занятия экстрасенсорикой наделили меня достаточно надёжной аурой, в коконе которой ещё в зачатке гасли как вспышки гнева, так и другие крайние проявления темперамента.

Не хочет смотреть и учиться чему-нибудь новенькому – как хочет, воля его. Моя же работа над психокинезом продолжалась. По-прежнему из месяца в месяц, из года в год.

Прошло пять лет, прежде чем я добился желаемого результата.

В первые секунды, когда всё получилось, я даже немного растерялся и просто отказывался верить тому, что произошло. На ладони у меня появился прозрачный ярко сверкающий камушек яблочно-зелёного цвета, безупречной обработки и безупречного же качества, чистейшей воды. Формой напоминавший большую удлинённую каплю дождя, массой – граммов девять или, говоря ювелирным языком, – сорок пять карат.

Я сжал пальцы в кулак и оглянулся. Сокамерник сидел за столом, в двадцатый раз перечитывая «Приключения Робинзона Крузо».

Пусть читает. А мы подумаем, как лучше распорядиться нашим богатством. Бриллианты и необработанные драгоценные камни прежде мне не раз доводилось видеть у дона Кристобаля, и некоторое представление об их ценности и стоимости в денежном выражении у меня имелось. Мой камушек, несомненно, стоил немалых денег, и он обязательно принесёт удачу.

Но прошло больше месяца, прежде чем я выполнил свою задумку.

В этот день под предлогом передачи важной информации мне было дозволено переговорить с начальником тюрьмы полковником Бересневым.

Как только мы остались наедине, я положил на стол начальника зелёный бриллиант.

– Что это? – спросил он весьма заинтересованно.

Я коротко объяснил.

– Это розыгрыш?