Но это вопрос будущего, и впервые за весь день Лора почувствовала себя спокойнее. Во всяком случае, она точно знала, что ни один бог никогда не найдет щит или секреты, что он несет в себе.

Афина неверно истолковала выражение ее лица.

– Не терзайся, Мелора. Нам выгодно, чтобы Рат разыскивал тебя. И тогда он неминуемо окажется на расстоянии удара моего копья.

– Здорово. Жду не дождусь.

– Однако невыносима мысль о том, что твои предки могли запятнать совершенство Эгиды какой-то надписью. – Афина продолжила сыпать колкими словами. – Осквернили щит моего отца, при этом вымаливая его благословение, предлагая ему свои дары… Неудивительно, что он не защищает таких охотников.

– Мы никогда не нуждались в богах, чтобы защитить себя, – припечатала Лора.

Богиня обратила на нее острый взгляд.

– Когда на тебя опустится истинная тьма, ты вспомнишь о нас. Но если мир останется таким, какой он есть сейчас, кто ответит вам?

– Кто сказал, что мы вообще будем помнить вас? – огрызнулась Лора.

Афина ничего не ответила.

– Вам наплевать на этот город или на какой-либо другой, – продолжила Лора, не в силах остановиться. – Все, что имеет для вас значение – это власть.

Больше всего Лора ненавидела в себе свой характер – то, как быстро она переходила от искры к вспышке, сжигая все вокруг.

– Послушай, – она замедлила шаг, поворачиваясь к богине. – Я не имела в виду…

И тут что-то острое уперлось ей в поясницу, прямо в почку.

На нее смотрела маска минотавра. Лора крепко сжала дори, поднимая его.

– Я бы не стал этого делать, – предупредил Минотавр. – На твоем месте я бы бросил оружие и, не поднимая шума, пошел со мной.

Лора окинула взглядом улицу, но Афина как сквозь землю провалилась.

– Вот что значит связываться с богами, – продолжил охотник, подталкивая ее вперед. – Следовало ожидать, что в конце концов ты предашь свой клинок. – Его тон изменился, когда мужчина заговорил с кем-то еще, вероятно, через наушник. – Да, скажи ему, что я нашел ее…

Лора рванулась влево. Лезвие чиркнуло по ее коже, но Лоре хватило места, чтобы замахнуться. Она крутанула копье и заехала покрытым наконечником по маске охотника. Ремешки порвались, и маска упала на землю.

– Дрянь! – прорычал охотник.

Она ударила его дори, но мужчина рубанул металлическим наконечником и расколол деревянный посох надвое. Лора развернулась, избегая удара, когда он снова бросился на нее с клинком. Остановил его острый кончик кухонного ножа, служившего наконечником дори, который прорезал наволочку и уткнулся ему в горло.

Лора тяжело дышала, и руки напряглись от желания нажать посильнее и положить конец этой схватке.

– Тебе следовало убить меня, когда у тебя еще был шанс, – прошипела Лора.

– Не могу, – произнес он с пугающим возбуждением.

Охотник перекатился влево, пнув ее в живот с такой силой, что Лора отлетела на тротуар. Обломок дори вылетел из рук и закатился под стоявшую неподалеку машину.

Мужчина мгновенно оказался на ней, угрожая кинжалом. Лора блокировала его одной рукой, пытаясь спихнуть и шаря по земле в поисках наконечника. Но нашла она кое-что другое.

Обломком бетона Лора нанесла удар прямо в висок нападавшему, сбросила его с себя и ударила по лицу, с удовлетворением слушая, как он захлебывается кровью. Мужчина отполз назад, отчаянно желая убраться от нее подальше.

Лора снова замахнулась куском бетона, и ее прищуренный взгляд сосредоточился на виске жертвы. Тонкий, певучий голосок Олимпии зазвучал у нее в голове, повторяя слова, которые они слышали тысячу раз: Убей или будешь убит… убей или будешь убит… убей или будешь убит…

Лора поднялась на ноги. Охотник лежал распростертый на земле, лицо залито кровью. Задыхаясь, он хрипел, и с каждым вдохом в легких что-то булькало.

Я могла бы убить его. Ледяные иглы пронзили ее кожу, и Лора содрогнулась.

После всего… после всего, что она смогла преодолеть благодаря Гилберту…

Чья-то фигура вышла из тени. Афина.

– Он никогда ее не получит.

Лицо богини – последнее, что видел охотник в этом мире.

Тело молодого охотника дернулось, когда Афина пронзила его грудь копьем. Звук хрустнувших ребер, когда она вытащила наконечник, был еще отвратительнее. Глаза охотника широко распахнулись, и кровь хлынула изо рта, когда он попытался что-то сказать.

Афина оттащила тело в сторону и прислонила к стене ближайшего здания. Потом вытерла кровь с лица охотника его же черным плащом, и плотно запахнула плащ, чтобы скрыть рану.

– Когда ты встретишь Бога Аида, – произнесла Афина, наклоняясь к лицу Тесеида, – скажи ему, что остальная часть вашего рода скоро присоединится к тебе в подземном мире, ибо сегодня ты проклял их всех.

Лора опустила взгляд, крепко обхватив себя руками.

– Не отводи глаза, – сказала ей Афина. – В тебе нет трусости.

Этого в ней не было. Но на мгновение Лора почти позавидовала Афине, у которой, как и у всех богов, была пустота в том месте, где у смертного находилась человечность.

Афина протянула ей кинжал убитого, затем собрала обломки ее дори. Она оставила себе один кухонный нож, а второй вместе со всем остальным выбросила в канаву.

– Прости, – тихо сказала Лора. На этой неделе ее жизнь ей почти не принадлежала.

– В Агоне нет прощения, – молвила Афина. – Есть только выживание и то, что должно быть сделано.

Стоило Лоре увидеть здание, как она поняла, что видела его раньше, и не раз. Она проходила мимо и даже не потрудилась остановиться и рассмотреть большое красивое сооружение, занимавшее целый квартал от 70-й до 71-й улицы. Нью-Йорк был тем самым местом, где видишь только то, что ищешь.

Замóк на строительном ограждении оказался сломан. Лора толкнула калитку, обнаруживая в нескольких шагах от забора неприметный вход в музей и Майлза, примостившегося на корточках прямо на ступеньках. Заслышав их приближение, парень поднял глаза. Его лицо было белым как мел.

– Что случилось? – запаниковала Лора.

Майлз прижал к груди бутылку с водой.

– Мне следовало послушаться Кастора и остаться снаружи…

Афина беспокойно шевельнулась у нее за спиной.

Лора заглянула в стекла двойных деревянных дверей, и зрелище ее ошеломило. Спиной к ней на высоких стульях сидело двое охранников, между ними с мрачным видом стоял Кастор. И Лоре показалось, будто ее легкие превратились в камень.