– Только съезжу к Фенриру. Меня не пускали, но сегодня Зевс разрешил. Хочу поговорить с Ри.

Они не были такими уж друзьями, но всегда оставались хорошими знакомыми, и Гадес не представлял, что думал сейчас Анубис о поступке Фенрира.

– Загляни к Тоту, – посоветовал Гадес. – Ему иногда стоит напоминать о еде, питье и о том, что неплохо бы отчитываться. Зевса он пошлет или проигнорирует, а с тобой поговорит.

Анубис поморщился:

– Да он опять начнет рассказывать заумные вещи… почему-то считает, они могут меня интересовать.

– Видимо, когда-то они интересовали твоего отца.

– Но я – не он.

Анубис пожал плечами, и в этой фразе было что-то очень простое и понятное, как будто Анубис говорил сами собой разумеющиеся вещи. Гадес знал, что он никогда не был близок с Осирисом, пусть и проводил с ним бо́льшую часть времени.

– Чаще всего даже я не знаю, что на уме у Осириса, – вздохнул Анубис. – Исида – его жена, но тоже не знает. Хотя делает вид, что это не так! Она и меня пыталась воспитывать, пока я не стал посылать ее куда подальше.

– Как грубо.

– Она рассказывала гадости про Нефтиду и Сета.

Гадес улыбнулся:

– Про обоих сразу или по отдельности?

– Когда как, – рассмеялся Анубис, но тут же посерьезнел. – Иногда я думаю, только Сет может понять Осириса.

Гадес не стал отвечать, только плечами пожал. Он полагал, что неуместно обсуждать с Анубисом его родителей или их отношения с родственниками. Но когда-то Сет говорил ему, что действительно понимает Осириса – даже спустя все эти годы и тысячелетия. Чаще всего не одобрял, почти никогда не соглашался, но понимал. Только разводил руками: «Он же мой брат».

Сет никогда не говорил ничего плохого об Осирисе.

И даже Анубис стал не столько напоминанием о неверности Нефтиды, сколько действительно тем, кто оказался близок и Нефтиде, и Сету. Иногда Гадесу казалось, Анубис их сын куда больше, чем Осириса и его царства мертвецов.

Но потом он видел Анубиса таким, как сейчас. Замолчавшим, тихо пьющим кофе и смотрящим куда-то в окно. И в его глазах плескались отблески той бездны, что заполняла Осириса целиком.

Телефон завопил энергичной музыкой, и Гадес узнал одну из композиций Элиса Купера. Вытащив телефон, Анубис нажал несколько кнопок, прочитал сообщение и нахмурился.

– Отец говорит, чтобы я пока оставался здесь. С чего бы? Он любит, чтобы я находился среди мертвецов.

Анубис хмурился, Гадес молчал. Зевс успел рассказать, что и Осирис не торопился уходить, как будто ждал чего-то. Вроде и не выходя на связь, но остановившись в одной из лондонских гостиниц.

– Странно, – пробормотал Анубис. – Но я рад. Поговорю с Ри, потом попробую помочь Сету.

– Мы с Софи на весь день в Подземный мир.

– О, только телефон не выключай! Мало ли что.

– Сет сможет со мной связаться, если будет надо, – отмахнулся Гадес.

Зажурчала из крана вода, Анубис сполоснул кружку, продолжая насвистывать навязчивую мелодию «Посмотри на мою лошадку».

Гадес одновременно опасался и жаждал прогулки с Софи в Подземном мире. Больше всего ему хотелось отправиться на поля асфоделей и хоть на какое-то время забыть обо всех проблемах.

И в то же время Гадес понимал, что Софи ничего не помнит. Он смотрел на нее и видел Персефону, которую любил, – но в ее глазах отражалась настороженность. В последнее время она начала исчезать, но Гадес слишком боялся спугнуть то, что появлялось между ними.

Софи пришла к нему в комнату в коротком платье из шотландки, украшенном многочисленными завязками и ремешками. Наряд явно был не из гардероба Нефтиды. Софи смутилась от удивленного взгляда.

– Кое-что я успела взять из дома.

– Хорошо. Идем?

Гадес подошел к двери, и контур засветился мерцающим фиолетовым сиянием.

– А я бы смогла снова открыть ее? – с любопытством спросила Софи.

– Не знаю. Подземный мир узнает тебя, так что, скорее всего, да. В тот вечер, когда ты помогла… Я не мог сосредоточиться, но ты открыла Врата. Ты смогла.

– Только потому, что ты был рядом.

Софи взяла Гадеса за руку, и они шагнули в Подземный мир.

Для Гадеса в этом действии не было ничего особенного – оно им воспринималось как нечто само собой разумеющееся, как принятие душа. Хотя он отлично помнил время, когда воду приходилось набирать и подогревать… к счастью, теперь люди придумали множество удобных способов облегчить жизнь. И насколько знал Гадес, зачастую не обходилось без «божественного вмешательства», хотя Тот и другие боги мудрости только скромно молчали.

Но Гадес ощутил, как крепче сжала его ладонь Софи в момент перехода. И вспомнил, что для нее это всего лишь… который раз? Второй?

Теперь вдали не поднимался дым от горящего леса. Не было нужды куда-то спешить и что-то проверять. Гадес оставался настороженным, но бегло прислушался к своим ощущениям: все тихо и спокойно.

– Ты всегда перемещаешься сюда? – Софи с любопытством огляделась, но руку его не отпустила.

– Мне нравятся эти поля. Но мы здесь и по другой причине.

Он кивнул в сторону, где на траве уже было расстелено светлое покрывало с тарелками, полными фруктов.

– Пикник? – улыбнулась Софи.

Гадес даже смутился. Когда он попросил Харона все организовать, идея казалась ему хорошей – раньше Персефона сама частенько устраивала подобные посиделки, ей нравилось смотреть на спокойные воды Стикса. Но теперь мысль не казалась такой уж чудесной.

– Тебе не нравится?

– Нравится, – ответила Софи. – Но давай прогуляемся. Я бы хотела посмотреть все, а потом уже отдохнуть.

Они шли вдоль берега Стикса, и Софи забрасывала Гадеса вопросами о богах и людях, о мире и о том, как здесь живется. Гадес отвечал охотно, ему всегда нравилось говорить об этом месте, правда, порой он забывал, что Софи совершенно ничего не помнит.

Подземному миру, казалось, было вообще плевать на память. Он откликался. Тянулся к своей королеве. Гадес видел это в цветах асфоделей, начинавших будто светиться изнутри, в фиолетовых и серебристых искрах, собиравшихся под ногами и вокруг запястий Персефоны.

Наверное, она смогла бы открыть Врата, даже если Гадеса не было рядом.

– О чем задумался? – спросила Софи, хитро прищурившись. – Что-то надолго замолчал.

Гадес не видел смысла скрывать:

– О силе. Подземный мир узнаёт тебя. Чувствуешь?

– Немного.

Она нахмурилась, остановилась и подобрала с земли какой-то камушек, стряхивая с него искры.

– Я чувствую силу других богов. Но думала, это потому, что они ее не скрывают.

– Нет, люди не могут ощутить ее. Скорее, нечетко замечают что-то неясное.

– И что это может значить?

С раздражением Софи закинула камушек в ленивые воды Стикса, но голыш легко завис в воздухе, повинуясь воле Гадеса. Только несколько искр упало на воду, не слишком потревоженную ими.