Правда, пока первые поселенцы распаковывали вещи, испанцы перестали быть актуальны, но император Агустин I, первый правитель суверенной Мексики, не менее предшественников радея об освоении малолюдного севера, не только подтвердил права группы Остина, но и издал закон о свободной колонизации, разрешавший беспрепятственно селиться на любой мексиканской территории. Поначалу все шло достаточно культурно, но в 1824-м, после отмены в Мексике рабства, отношение фермеров к власти стремительно охладело. Некие Хэден Эдвардс и Дэвид Боуи даже провозгласили сгоряча суверенную «республику Фридония» («Свободия», между прочим), однако забыли посоветоваться с Остином, а тот полагал, что жечь мосты рановато. Посему инициатива была пресечена самими же колонистами еще до прибытия сил правопорядка, заработав в итоге право иметь рабов еще 5 лет. Однако по итогам событий власти Мексики, видимо, что-то почуявшие, отменили указ императора Агустина о «свободном поселении», начав направлять в Техас поселенцев из густонаселенных южных провинций и отменив ранее разрешенное двойное гражданство, предложив иммигрантам, не имевшим разрешения на въезд, покинуть страну, а «легалам» либо сдать американские паспорта, либо последовать за нелегалами. Янки были крайне недовольны.

Исполнять дурацкие прихоти всяких оливковых chicanos, мало того, что папистов, так еще, оказывается, и негролюбов, уважаемым WASP’s было категорически западло. Так что американское население Техаса неуклонно росло, уже в 1827-м перевалив за 35 тысяч душ. А что до возможных санкций, то как раз в это время политическая жизнь Мексики приобрела оттенок перманентного военно-спортивного шоу. Партии и кланы яростно определяли, каким быть прекрасному далеко, задействовав все наличные войска, так что ни разъяснять колонистам правила хорошего тона, ни даже защищать их от апачей и прочих команчей мимолетным центральным властям было недосуг. А поскольку апачи с команчами в реале народ крайне неромантичный, колонистам пришлось организовывать дисциплинированную и очень неплохо, вплоть до артиллерии, вооруженную милицию.

В общем, к 1835 году, когда после очередного переворота к власти пришел генерал Антонио Лопес де Санта-Анна, сильная личность с весьма пестрой биографией, сумевший, наконец, покончить с бардаком, техасцы уже считали, что ничего общего с Мексикой не имеют и иметь не хотят, а с «туземцами», ежели что, разберутся. Что, учитывая ежегодные визиты к Остину гостей с севера, имело под собой реальные основания. Поводом для вспышки стало категорическое требование «тирана» немедленно начать освобождение негров, поскольку, видите ли, «на мексиканской земле нет места рабству». Исход первых стычек с силами правопорядка, посланными Санта-Анной в сепаратистский регион, подтвердил этот грустный для Мексики факт. 2 марта 1836-го, собравшись в городке Вашингтон-на-Брасос, представители Совета поселенцев объявили себя Палатой представителей республики Техас, избрав «временным президентом» Дэвида Барнета, а главнокомандующим Сэма Хьюстона. Стивен Остин (что, собственно, не удивляет) убыл в США организовывать помощь. На подавление мятежа Санта-Анна двинул практически все боеспособные части, лично их возглавив, одержал локальные победы при Аламо и Голиаде и беспощадно расправился с пленными инсургентами. Но почил на лаврах и 21 апреля, попав в засаду на берегу реки Сан-Хакинто, не просто потерпел поражение, но еще и попал в плен, после чего 14 мая подписал в поселке Веласко договор, зафиксировавший независимость Техаса.

Здесь, справедливости ради, сделаем отступление. Санта-Анну традиционно принято считать средоточием всех возможных пороков. В том числе трусом и предателем. Однако трусом он не был. Жесток, амбициозен, бездарен, нечист на руку – все так. Но не трус. С юных лет в армии, лично ходил в сабельные рубки, потеряв ногу под Веракрусом, продолжал руководить боем. И Мексику не продавал. Предлагал всем подряд, от янки до французов, но всех неуклонно и кидал. Что же до подписи, так ведь, имея на выбор, подписать или висеть на дереве (было за что), он поступил вполне разумно. Понимая, в отличие от неискушенных в международном праве победителей, что подпись подписью, а без ратификации парламентом документ не стоит ровным счетом ничего, а парламент такой договор не ратифицирует ни в коем случае. Так зачем рисковать жизнью? И он был прав: парламент Мексики от ратификации единогласно отказался, объявив земли севернее реки Нуэвес временно оккупированной территорией.

Сепаратистов эти нюансы волновали мало. Они вовсю занимались государственным строительством, не отвлекаясь на пустяки. Техас был провозглашен республикой, Сэм Хьюстон после проведенных по всей форме выборов – президентом. Была, конечно, принята и конституция, в третьей статье зафиксировавшая правомочность рабства «на вечные времена». При этом сразу после объявления независимости власти новоиспеченной республики обратились к Конгрессу США с просьбой о вхождении в Союз. Однако не получилось. В Штатах единого мнения не было. Если южане, давние друзья семьи Остин, и вольные фермеры Запада аннексию одобряли и поддерживали, то политики Севера, напротив, не слишком рвались расширять территорию, опасаясь роста влияния южан. Короче говоря, кризис случился нешуточный, выплеснувшийся из кулуаров на улицы, и Сэму Хьюстону аккуратно посоветовали не спешить, после чего президент независимого Техаса отозвал прошение о вступлении. 3 марта 1837 года США официально признали нового соседа. В апреле аналогичный шаг сделал Лондон, предполагавший взять новую республику под опеку, сделав ее своего рода противовесом США, а в мае – Париж, видимо, чтобы не отставать от Лондона.

В общем, все как у людей. Даже лучше. В Техас караванами двигались мигранты, мечтающие о своей земле и домике, их встречали радушно, так что население росло в геометрической прогрессии, уже к 1842 году превысив 140 000 душ. Однако никуда не делась и такая мелочь, как присутствие под боком ничего не забывшей Мексики. Всерьез воевать та пока что опасалась, но камнем преткновения стал вопрос о границе. В свое время, подписывая капитуляцию, их определить забыли, так что первое время по умолчанию считалось, что демаркационная линия проходит по линии фактического контроля, чуть южнее самых южных техасских ферм, то есть по реке Нуэсес. Однако за пять лет новые поселенцы продвинулись за реку, и теперь республика Техас полагала, что ее южный рубеж проходит по Рио-Гранде. А поскольку Мексика с такой картографией не соглашалась, законодатели Техаса приняли резолюцию, объявляющую составными частями республики всю Новую Мексику и обе Калифорнии, а для комплекта еще и части штатов Тамаулипас, Коауила, Дуранго и Синаола. Это был в чистом виде casus belli, явный намек США на то, что, дескать, пора бы и определяться, а не то будет война, нас тут вырежут, и вам будет стыдно. Президент Хьюстон, указаний с Севера не имевший, назвав инициативу «нелепой», наложил на резолюцию вето, но Законодательное собрание быстренько преодолело президентский запрет, после чего мексиканские войска, как и следовало ожидать, вернулись в Техас, задав «независимому государству» изрядную трепку, но так и не сумев закрепиться на территории в связи с активным, хотя и негласным вмешательством США. Оружие «борцам за независимость» шло с севера караванами, волонтеры тысячами, так что техасцы, в конце концов, отбились.