Другие также поносили евреев. «Вообще, эта страна производит на меня неприятное впечатление, — писал солдат из Польши в сентябре 1939 года. — Сначала дороги — плохие и пыльные, потом эта свалка, переполненная всякими мерзкими тварями, и, наконец, бесчисленные евреи, омерзительные типы, словно сошедшие со страниц «Штюрмера». Лейтенанту Г. К. евреи казались скопищем грязных свиней, и другие с готовностью разделяли это мнение. «Я давно замечал, что евреи отравляют наш народ, — утверждал ефрейтор Ф. К. в середине августа 1942 года. — Только теперь, во время этой кампаний, мы видим, как далеко это могло зайти. Мы каждый день видим, что сделал с Россией еврейский режим, и при виде этого даже сомневающиеся быстро исцеляются. Мы должны добиться и добьемся успеха в освобождении мира от этой чумы. Поэтому-то немецкий солдат и обороняет Восточный фронт, и мы не отступим, пока не будет вырван корень зла и не будет уничтожен центр еврейских «властелинов мира».

Таким образом, Россия стала великим идеологическим полигоном, где многие солдаты, ранее скептически воспринимавшие нацистскую пропаганду, столкнулись с тем, что они воспринимали как реальную картину разрушения евреями и большевиками целого народа. Некоторые злорадно отмечали, что теперь евреев расстреливали или, как утверждалось в любимой фразе Гитлера, «окончательно устраняли» путем «самого жестокого из мыслимых наказаний». «В России восточный еврей теперь показывает всю свою жестокую сущность», — делился наблюдением ефрейтор Г. К., активный читатель «Штюрмера». Далее он упомянул о знаменитом пророчестве Гитлера о судьбе евреев: «Как предсказывал наш фюрер в своем выступлении в начале борьбы с мировым еврейством, если евреи вновь приведут к тому, что народы будут ввергнуты в мировую войну, это будет означать гибель их расы, а не нашей. Постепенно эта раса начинает все чаще вспоминать эти слова… Но никакое нытье и никакие усилия уже не в состоянии изменить их судьбу».

Конечно же, верховное командование вермахта поддерживало эту расистскую ненависть в простых солдатах. Еще до вторжения в Россию, в марте 1941 года Гитлер сообщил своим генералам: «Война против Советского Союза будет такой, что ее нельзя вести по-рыцарски. Это будет война идеологических и расовых различий, которую придется вести с беспрецедентной, беспощадной и неумолимой жестокостью». Слова Гитлера, судя по всему, нашли благодарных слушателей. «Важнейшей целью этой кампании против еврейско-большевистской системы является полное сокрушение ее мощи и уничтожение азиатского влияния на европейскую культурную сферу… Солдат на Востоке… является носителем непоколебимой расовой идеи и мстителем за все жестокости, совершенные в отношении немцев и родственных им народов. Поэтому солдат должен в полной мере осознавать необходимость сурового, но справедливого возмездия для еврейских недочеловеков», — писал командующий 6-й армией фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау в приказе по армии от 10 октября 1941 года. Чуть больше чем через месяц генерал Эрих фон Манштейн, командующий 11-й армией, также побуждал своих солдат к жестким мерам: «Немецкий солдат также выступает как носитель расовой идеи и мститель за жестокости, совершенные в отношении него и немецкого народа… Солдат должен понять необходимость сурового возмездия в отношении евреев как духовных носителей большевистского террора». Чтобы осуществить это «суровое, но справедливое возмездие», другие командиры поощряли своих солдат быть безжалостными в борьбе с «московит-ско-азиатским потопом», проводить кампании против «иудобольшевизма» с «непревзойденной суровостью», и в этой борьбе двух «духовно несоединимых идей» не было места состраданию и слабости. Как писал в своем приказе в конце августа 1944 года генерал Хайнц Гудериан, «будущего без национал-социализма… не существует».

Вермахт предпринимал упорные попытки повлиять на солдат как посредством письменной пропаганды, например, через газеты, так и используя устную пропаганду, исходившую сначала от «офицеров службы просвещения», а затем от «офицеров по национал-социалистскому руководству» (НСФО). Их задачей, как указывает Вильгельм Прюллер в письме к жене, было «обосновывать войну с философской точки зрения и воспитывать войска в соответствии с этими установками». Фронтовые газеты обычно стремились укреплять расовые и идеологические мотивы, громогласно заявляя, например: «Мы оскорбим зверей, если назовем евреев животными», — и называя войну неизбежной борьбой «за освобождение арийских народов от духовных и материальных пут» евреев. Несмотря на постоянное вдалбливание в солдат мысли о том, что евреи являются «чумой», поразившей немецкий народ, врагом, строившим «сатанинские планы», эти газеты также пытались укрепить боевой дух и подвигнуть солдат на новые усилия, подчеркивая «внутреннюю силу», которую дает национал-социализм», «величайшую силу нашего времени». Попытки НСФО пробудить в войсках национал-социалистскую сознательность явно увенчались успехом. В ежемесячном докладе вермахта за август 1944 года, в котором приводятся сведения о моральном состоянии солдат, авторы указывают на хорошие товарищеские отношения между солдатами и офицерами и общее согласие солдат с идеями нацизма как на свидетельство того, что идеи национал-социализма пустили прочные корни. Более того, авторы воспринимали веру в нацизм и верность фюреру как «самоочевидные факты».

«В наших рядах, безусловно, есть те, кто сражается за идеи национал-социализма», — признавал Эгон Фрейтаг. Более того, некоторые солдаты наделяли национал-социализм едва ли не мистическими качествами. «Когда мы устраиваемся на ночевку, мы, как обычно, настраиваем радиоприемники… и едва ли не падаем ниц, когда понимаем, что сейчас будет выступать фюрер, — радовался Вильгельм Прюллер в октябре 1941 года. — Я пробыл солдатом уже достаточно долго. Причем боевым солдатом… И я на самом деле знаю, что предпочтут наши парни, если дать им выбор: получить письмо из дома или прослушать одно из выступлений фюрера. Никто не знает, что для нас означает этот обожаемый голос, какой душевный подъем мы испытываем от его слов… Есть ли большая награда после дневных боев, чем услышать фюрера?» Даже упорные бои 1941–1942 годов не смогли поколебать веру многих солдат. Находясь в окружении под Сталинградом, лейтенант П. Г. в первый день февраля 1943 года (и в последний день сопротивления окруженных немецких войск) писал: «Национал-социалистскую Германию еще никогда не воспринимали так серьезно, как сейчас… Мы живем во времена, значение которых поймут лишь много лет спустя. Здесь речь идет не об отдельных личностях, а об общем деле. Лишь до тех пор, пока мы понимаем это, возможна победа». «Фюрер твердо обещал вытащить нас отсюда, — стенал другой сталинградский солдат, упорствуя в своей вере. — Нам зачитали его слова, и мы твердо уверовали в них. Даже сейчас я продолжаю верить, потому что должен верить хоть во что-го. Если это неправда, то чему еще можно доверять?.. Всю свою жизнь я верил в фюрера». Прюллер говорил о речи Гитлера в декабре 1942 года: «Каждое слово — бальзам на душу… С какой энергией бросимся мы завтра в атаку!.. Пусть мы вступали в эту войну, не будучи национал-социалистами, но теперь, в дни сражений, мы отбросили все постороннее и демонстрируем свою приверженность Германии, ее народу и, таким образом, нацистскому движению».

К августу 1944 года надежды на победу начали быстро таять, и солдаты стали все чаще обращаться за поддержкой к своим НСФО. Для многих идеологическая подготовка стала желанной опорой, поддерживавшей боевой дух и мотивацию. Один офицер докладывал, что простой солдат «проявляет интерес к изучению политических и иных текущих проблем», показывая, что «он более озабочен ими, чем обычно принято считать». Другой утверждал: «Солдаты слушали лекции внимательно. Во многих случаях наблюдалась ответная реакция». «Вчера я присутствовал на лекции, которую читали наш командир дивизии и дивизионный НСФО, — рассказывает ефрейтор В.П. К., на которого, судя по всему, происходившее произвело впечатление. — Разъяснения, которые они нам давали, должны укрепить нас перед лицом надвигающихся событий. Смысл выступлений заключался в том, что наше положение серьезное, но, конечно же, не безнадежное… Мы не должны быть и не будем сломлены этой неопределенностью». Лейтенант К. Н., сочетая в себе качество по-юнгеровски бесстрастного воина и преданного сторонника нацистов, утверждал: «Война всегда должна строиться на понимании и пламенной воле», настаивая, что «пропаганда истинна и хороша, если она убирает препятствия, мешающие представить поверженного противника, и доводит боевой дух и идеализм до кипения, поднимая силы солдат до героических высот». Фридрих Групе, который вел обучение как один из фронтовиков, призванных служить «политическими ударными частями» немецкой армии, отмечал: «Решающим принципом должно стать «быть больше, чем казаться». По словам Групе, это означало, что «все должно соответствовать идеалу «общества поступков». Иными словами, дух, идеалы и действия должны были тесно переплетаться, и немецкие войска должны были вдохновляться не столько лекциями, сколько «разговорами между солдатами».