— А ты домой и не возвращайся! — Лика потягивает уже новый коктейль. — Да и тут я бы тебе без охраны даже поплавать не советовала бы ходить. Что говорят? Что жив на самом деле Влад Север. Что специально смерть свою подстроил. Руки развязать хотел. За многими убийствами, говорят, он стоит. За всеми зверствами, что в последнее время творятся. Я-то не верю, но кто знает? Смотри, и тебя и Санникова твоего ночью зарежет. Такие ничего не прощают. Никогда не забывают. Я-то уже пообщалась с этой бандитской братией. Многое поняла. А Север-то повыше, покруче тех, с кем я общаюсь, будет! Ой, не простит тебе, Дашка! Не простит!

— Кто говорит? Что? — прижимаю руки к груди. Боже, как там все переворачивается.

— Что жив твой Север? Нууууууу….. Говорят, он по ножам самым лучшим был. Какое-то там убийство особенное, колотое, говорят — его визитная карточка. Вроде пару трупов таких нашли. А еще… Вроде кто-то его видел. Черт знает, много всего говорят. Там ад настоящий. Может, и вранье все. Но я бы на твоем месте не расслаблялась.

Мир перед глазами начинает вертеться калейдоскопом.

Земля смешивается с небом.

Много. Слишком много.

Сначала о похоронах. После — что жив… Черт! Как мне все сложить в одно? Как понять?

— Ой, Дашунь! Мне уже пора. Мой там завет. Не буду его злить, а то он не любит, когда не по его что-то…

— Да, Лик, кончено, — отвечаю на автопилоте. Если честно, то я и не вижу ее уже перед глазами.

— Ты в общем, держись. И без охраны не ходи! Ну, пока! Еще пересечемся! Мы тут на целый месяц!

Лика упархивает, несясь по песку к своему лысому пузу, а я еле поднимаюсь с песка и на негнущихся ногах бреду к дому.

И только один вопрос не дает мне покоя.

А были ли у меня и правда галлюцинации?

— Мы улетаем домой, — говорю управляющему, которого оставил Стас. — Позвоните, чтобы подготовили самолет. И забронируйте нам гостиничный номер. И еще… Не предупреждайте Стаса, — вовремя спохватываюсь, выдавливая из себя улыбку. — Мы хотим сделать ему сюрприз….

Родной город кажется совершенно незнакомым.

И правда, будто из другой жизни.

Или я их прожила даже и не одну?

Парки, по которым мы весело гуляли с подругами навевают мысли о какой-то совершенно другой Даше. Мне даже кажется, будто она не имеет никакого отношения ко мне теперешней.

— Это создал твой отец, — шепчу, наклоняясь к личику Влада, когда проезжаем мимо «Неба».

А перед глазами — те самые звезды. На которые мы поднимались в ту самую, особенную ночь. Которые, казалось, сами влетали нам в руки. Поднимая над всем миром, над землей…

И тогда казалось…

Казалось, что наша любовь сильнее.

Сильнее любой реальности. Сильнее ненависти. Пули. Вражды. Сильнее смерти.

Так ли это?

Или на самом деле реальность оказалась мощней и смела своим вихрем все то, что казалось невероятной мощью? Нашу любовь, которая, как мне тогда думалось, способна победить все на свете?

У меня сейчас нет ответа на эти вопросы.

И от них так болезненно щемит в груди.

Хотя…

Вот он, наш малыш, наше чудо? Это ли не самое главное, запредельное таинство, которое соткала, подарила нам наша любовь?

Мне всегда казалось, что именно тогда он был зачат. Именно там, когда мы парили с Владом на этих звездах. Чудо нашей любви воплотилось в него. За пределом реальности. За пределами всего, что можно понять, осознать человеческим разумом!

Любовь, которой мы не выбирали. Данная нам самим небом. И наш сын. Подаренный им же.

Если бы меня сейчас спросили, что бы я выбрала? Жизнь — простую, обыкновенную. С тем же Юркой, к которому любви никакой особенной не чувствовала, но который мог бы стать неплохим семьянином, с теплом относиться ко мне и нашим детям, возвращаться каждый день в простой уютный дом с работы, или вот этот вот безумный жар? Чувство, что пронзило меня насквозь, ничего по себе не оставив? Боль, которую пришлось пережить за несколько мгновений настоящего, всепоглощающего счастья?

Жизнь не задавала вопросов. Она не предоставила мне никакого выбора.

Но сейчас я точно знаю свой ответ.

Миллиард километров боли.

Тысячи раз снова и снова рассыпаться на осколки, чувствуя, как выворачивает суставы, как трещат кости, как задыхаешься от того, что не в силах пережить эту оглушающую боль. Тысячи секунд, часов и месяцев, а, может быть, и лет, в которых я, без него, буду просто существовать. Улыбаться, ходить и двигаться, чувствуя, как каждый миг сердце и душу вырывают с мясом, как она истекает кровью. Все это я готова платить. За один-единственным миг с Владом. Потому что то счастье, которое я ощущала рядом с ним, стоит целой вечности боли. Потому что оно — бесценно. Запредельно.

— Ты здесь… — шепчу, прижимая руку к гулко бьющемуся сердцу. Видя перед глазами те самые далекие звезды. Чувствуя, как горячие слезы стекают по лицу.

— Здесь. И всегда будешь здесь.

Я знаю ответ на свой главный вопрос.

Ни на что бы другое я не променяла бы ни свое счастье, ни свою боль.

Но еще один вопрос остается до сих пор без ответа. Тот, от которого я убегала, столько времени пряча голову в песок.

Жив ли он?

Добираюсь до гостиницы. Даже не трачу время на переодевания и душ, приведения себя в порядок. Внутри — сумбур, так для чего мне внешняя видимость того, что я в порядке?

Оставляю свое сокровище, которым жила все это время, няньке. Целую на прощанья так, как будто вижу в последний раз.

К тому времени, когда мы снова увидимся, все изменится. Решиться самое главное. Или пан, или пропал.

Ухожу, не оборачиваясь. Даже не поднимаю глаза на окна номера, из которого наверняка, как и каждый раз, когда я куда-то ухожу, Владик и нянька машут мне рукой. Сейчас решается самое главное. Жизнь меня, как женщины. Жизнь моего сердца.

Как в дурмане, выхожу из такси у того самого дома.

Сердце колотится так, что хочется прижать руки к груди. Кажется, иначе просто вылетит из нее!

Меня пропустили легко.

Фамилия Санникова реально творит чудеса. Никто даже вопроса не задал.

Я могла бы добраться сюда иначе. Но вспоминать выход из подземелья и петлять по нем слишком сложно для меня.

Захожу прямо в дом.

Он, как и сад, выглядит неухоженным.

Входная дверь открывается передо мной со скрипом. Который тут же отзывается в моем сердце.