Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я дождалась, пока Секирд, а за ней Хитра выйдут из ванной. Надо же, тут стояло изобретение мэтрессы Джанин, где вода лилась сверху. Водные процедуры прошли намного быстрее.
Глава 26
Накрутив полотенце на мокрые волосы я облачилась в длинную, купленную сегодня сорочку, завернулась в плед, налила себе еще отвара и села у окна. Если уж смотреть в лицо прошлому, то без свидетелей, с чашечкой горячего отвара и не торопясь.
Двенадцать лет назад я увидела Боулесин в первый раз, когда сошла с подножки дилижанса на станции в конце вот этой самой улицы, что под окнами “Вечерней звезды”.
Преподавательница “Дикого шиповника”, госпожа Мостклер, учила нас: “Оказавшись в незнакомом городе, о котором вы ровным счетом ничего не знаете, возьмите кэбрио до ближайшей книжной лавки. Если у вас нет денег на кэбрио, выберите чисто и прилично одетую госпожу средних лет без детей и спросите у нее дорогу. Женщины с детьми будут торопиться, их следует отвлекать в крайнем случае. Книжные лавки располагаются там, где публика, по меньшей мере, умеет читать и находит на это время. Владельцы книжных лавок обыкновенно знают все и вся, поскольку не обременены потоком покупателей и не прочь поговорить. Лучше них осведомлены только барберы и модистки, но с первыми, будучи лицами женского полу, вы не сможете заговорить без особой нужны, а вторые, если вы не их клиентка, не найдут на вас времени. В книжных лавках вы всегда можете улучить минуту, когда хозяин или хозяйка скучают в одиночестве, и разузнать все, что вам нужно.”
Деньги у меня были, поэтому я наняла кэбрио, и через четверть часа вошла в книжную лавку “Розовые сказки”. Лавка была полна дамских романов, нравоучительных книг для юных дев и учебников для женских пансионов. Последнее навело меня на мысль. Убегая из дома, я надеялась на место гувернантки или компаньонки, но теперь появилась идея получше.
Вскоре я вышла из “Сказок” с адресами четырех женских пансионов. Директриса первого выставила меня за порог, узнав, что у меня нет рекомендаций. Во втором строго, но без нарочитого аскетизма одетая дама с интересом посмотрела на мой диплом из “Дикого шиповника”.
— Оценки у вас отличные и хорошие… Как поживает госпожа Мо… Мо…
— Мостклер, — улыбнулась я простенькой проверке.
— Да, именно.
— С ней все хорошо. Я многим ей обязана. Вы знакомы?
— Лично не знакомы, но мы здесь наслышаны о “Шиповнике”.
Директриса потеплела, откинулась на спинку стула и предложила мне присесть.
— А теперь, госпожа Лориетта, расскажите мне все без утайки. Байки о сироте и сгоревшем доме оставьте лавке, где вам дали наш адрес. Да-да, я знаю почерк хозяина “Сказок”, это кривое М ни с чем не перепутать.
Выслушав мой рассказ, директриса еще раз придирчиво меня осмотрела и приняла на должность преподавательницы чистописания.
Два года без малого я проработала в пансионе, и за это время освоилась в новой роли одинокой городской девицы. Пансион давал безопасное пристанище и уверенность в будущем. Остальное я изучала, когда выдавались выходные, или же вечерами, когда не выпадало дежурств. Разумеется, с наступлением сумерек я возвращалась назад.
Не раз и не два я благодарила небесные сады за “Шиповник”. Пусть я не стала знатоком людей и не могла найти выхода из любого положения, но я имела хотя бы начальные представления о том и другом. Шиповник не растят в оранжереях.
Второй год моей работы подходил к концу, когда директриса спросила, есть ли в моем гардеробе платье, достойное бала в городской ратуше. Пансиону выдали несколько пригласительных, и один из билетов мой.
Прошло десять лет, а я помню тот бал Весеннего Равноденствия едва ли не поминутно.
Он представился Алариком — без титула и фамилии, пригласил меня на танец, а после увлек гулять по темнеющим дорожкам. Я отказалась уходить из виду толпы, чтобы не повредить репутации — преподавательницы приличных пансионов должны блюсти себя. Аларик предложил посидеть на скамье на виду у бдительных грымз, но с таким вкусом расписывал кофе и пирожные в новом кафе на набережной, что отказаться от встречи не было никакой возможности.
Он умел обставить свидания так, чтоб нас никто не видел в компрометирующей ситуации. В дождливые дни он сажал меня в закрытый экипаж на малолюдных улочках и увозил в дальний парк, в скрытые от глаз беседки у озера, а если было слишком ветрено, то мы оставались в экипаже, он доставал из корзины горшочек взвара, подогревал его на походном артефакте, и к взвару непременно находились закуски и сладости. Когда никого не было вокруг, он вытаскивал флейту — то блестящую клапанами концертную красавицу из эльфийского лилового клена, то деревянную флейту, любимую стародавними менестрелями, то забавный набор трубочек, соединенных стенами в ряд — как он объяснил, это пастушья флейта, традиционный инструмент гоблинов предгорий. На всех трех Аларик играл поистине виртуозно. Я полюбила наши "пикники в карете" едва ли не больше посещений кафе.
В конце весны Аларик сделал мне предложение, и лишь тогда я узнала, кто он такой на самом деле. Конечно, я слышала, как зовут детей барона из замка за рекой, но и подумать не могла, что встречаюсь с тем самым Алариком. Позже я не понимала, как он меня убедил. Ведь очевидно, что простолюдинка, дочь коммерциантов средней руки, сбежавшая из дома бесприданница, без рода за спиной — нет, определенно не пара будущему барону. Но нежности, которые он шептал мне между поцелуями, вскружили мне голову, и я приняла кольцо.
Директриса заметила мой блуждающий взгляд и мечтательную улыбку. В ее кабинете я призналась в наших встречах и достала подарок Аларика, спрятанный на цепочке под воротом. Мудрая женщина качала головой и лишь пробормотала: "Небесные сады! девочка, лучше бы ему быть лавочником". Взяв с меня обещание хранить благоразумие и держать роман в тайне, она оставила место за мной. Все же помолвка — не свадьба, и свой доход мне пока необходим. Мне не хотелось, чтобы Аларику пришлось обеспечивать меня, пока мы не женаты. Скептическое отношение директрисы меня задело и посеяло легкое беспокойство. Но на следующем же свидании Аларик уверил меня, что все сложится хорошо. Какими наивными мы были...
Аларик представил меня семье как свою невесту. Отец принял меня
