Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поняв тщетность попыток, мэтры вернулись на траву. “Строитель” тут же успокоился, развернулся к повозке и замер.
Глава 24
Я снова улеглась. Но не успела я вернуться к созерцанию облаков, как мне в лицо ткнулась мокрым носом рыжая морда и шумно задышала.
— Хитра… и чем я пахну?
Через мгновение передо мной стояла юная девица в рубахе и штанах.
— Мылом с розмарином, но мы все им пахнем после артефакторской ванной. Фруктами, это ты отвар пила. А еще…
Я подскочила от возникшей мысли.
— Хитра, найди Секирд. Дело есть.
Я попросила девушек пройтись около “строителя” — вдруг обнаружат что-нибудь странное. Секирд может разглядеть какие-то мелочи своим почти эльфийским зрением, а Хитра — что-то унюхать. Подруги прогулялись туда-сюда, Хитра даже дважды, второй раз лисой. С загадочным видом они отозвали меня в сторону.
— Из одной щели чуть-чуть виднеется белая ниточка, даже не ниточка, а махринка, будто от халата, — сообщила Секирд. — Такая крохотная, даже я с трудом увидела.
— И что же? Они все в халатах. Наверняка Маврикий зацепился, когда собирал агрегат.
Глаза Хитры предвкушающе сверкнули:
— Из того места сильно-сильно тянет запахом Алоиса. Очень сильно. Когда Секирд сказала мне про ниточку, я специально все обнюхала.
Так. Это уже интересно. И тут же вспомнилось, что вчера утром Алоис был свеж и безобразно бодр, а сегодня едва волочил ноги... Не потому ли, что полночи оживлял “строителя”?
Это отвечало на вопросы “кто” и “когда”. Осталось выяснить “как” и “зачем”. Либо Алоис — скрытый гений, который смог за одну ночь научить машину видеть и мыслить без человека, пусть даже и ограничено, но тогда непонятно, почему он скрывал способности столько лет. Либо Маврикий и Джанин правы, и машина думать не умеет.
Идею о гении Алоиса оставим на потом. Если машина думать не умеет, что же мы видим перед собой?
— Секирд, — позвала я полуорчанку, которая развалилась рядом.
— Ага?
— Ты веришь, что “строитель” внезапно мог научиться думать?
— Демон его знает. Может, научился. А может, нет.
— Если нет, тогда что? Почему он ездит туда-сюда и ящики хватает? Что им управляет?
И тут же мы крикнули хором:
— Или кто?
— Алоис, — я была готова смеяться. — Остается узнать, как.
— Да двинь его по башке и обыщи, — пожала плечами прямолинейная Секирд.
— Секирд, ты гений! Где Лавронсо?
Когда я изложила дварфу идею, оно довольно захихикало.
— Вот теперь узнаю Гарни. То есть, Цинтию. Слыш, не меняй больше имена, ни демона не запомнить.
Хитра обернулась лисой и носилась по поляне туда-сюда перед артефакторами. Рыжая лиса, конечно, не красная тряпка, и артефакторы не тороламия, но внимание Хитра привлекла. И когда Алоис в очередной раз поднял глаза на нашу диверсию, Бейлир в мгновение ока оказался у него за спиной и накрыл тряпицей рот.
Пока я объясняла Маврикию наши выводы, Лавронсо с Бейлиром обшаривали бессознательного мэтра. Мэтр сознательный ждать окончания обыска не стал и крикнул Индуктору, который возлежал поодаль:
— Загрузи еще ящик!
Тот с видом “бесполезно, но раз просите” поднял упаковку и поставил в повозку, быстро отбежав прочь. Но его предосторожности пропали втуне. “Строитель” не шевелился.
— Не может быть. Не может быть. Но зачем ему? Не может быть! И как? — Маврикий, казалось, был потрясен едва ли не больше, чем в ту минуту, когда “строитель” начал действовать сам по себе.
— Многоуважаемый мэтр, мне неизвестно предназначение этой странной вещи, но возможно, она ответит на ваш вопрос, — Бейлир раздвинул пряди на голове Алоиса и показывал поблескивающий металлом очевидно чужеродный предмет. Мы с Маврикием едва не столкнулись головами. В прическе Алоиса прятался миниатюрный рычаг.
* * *
Джанин, напоенная стаканом успокоительного отвара и каплями из запасов Лавронсо, стояла у стены, опираясь на медную емкость из арсенала Оливьера, и устало смотрела на взъерошенного Алоиса. Тот сидел за обеденным столом, на который мы выложили двенадцать рычажков, найденных на артефакторе — в волосах, на халате, за воротом, в кармане. А мы-то списывали нервические движения руками на волнение…
Мы все собрались тут же, образовав полукруг вокруг несчастного, убитого разоблачением мэтра. Только Индуктор с братьями остались грузить повозку. На замечание Маврикия, что монстра починили, сейчас обговорим дела и будем работать “строителем”, те махнули руками, мол, ну его, чудовище, лучше сами потаскаем.
— Алоис, — мэтресса говорила тихо и ровно, но лучше бы она кричала. От этого тихого голоса Алоис будто съеживался. — Ты понимаешь, что ты сделал? Я больше никогда не подошла бы к инструментам, если продолжала думать, что оживший агрегат — правда. Как бы я жила без своего дела, Алоис? Как?
— Я признался бы во всем через неделю.
— Мне стоит тебе верить?
— Сейчас, погоди.
Алоис сорвался с места, проскочил между мной и Бейлиром, взлетел вверх по лестнице, а вернувшись, протянул Джанин слегка примятый конверт. Она вскрыла его, вынула лист бумаги и быстро прочла. Алоис пояснил:
— Я не знал, хватит ли у меня сил произнести все вслух, поэтому записал на бумагу. Я хотел увезти тебя отсюда. Если “строитель” не работает, мы задерживаемся, тебе опасно оставаться… Я надеялся, что ты согласишься уехать, раз здесь опасно, уехать вместе, спрятаться! Вместе! И там я отдал бы тебе конверт. Я надеялся… может, ты простила бы меня и разрешила остаться рядом.
— Допустим, — холодно кивнула она. — Но я все еще не понимаю, зачем. Уже сейчас мы ехали бы по дороге в Боулесин. Госпожа Цинтия и ее команда, действительно, доказали, что могут нас защитить. Мы добрались бы до Боулесина раньше, чем бандиты обнаружили, что нас здесь больше нет, а их подельники мертвы. У Халцедонов мы и вовсе были бы в безопасности. Зачем, Алоис?
— Джин, ты и правда не понимаешь. Такие, как я, дварфам не нужны! Халцедоны выкинут меня за порог, а ты уедешь в Синие горы, и мы никогда больше не увидимся! Вы двое, вы гении! А я кто?
— А ты хороший крепкий средний артефактор, которых должно быть по двое, а то и трое при одном гении. Ты работал за пятерых все эти годы.
Джанин произнесла это как само собой разумеющееся,