приподнял подол платья-рясы и сунул послание в голенище сапога.

– Как только делегаты уедут, я зайду за тобой. Хочу показать тебе замок.

Рубин согласно кивнула.

– Все будет хорошо, – повторил принц, взял со стола порванные и исписанные шифром листы, смял и сжег их в своей каменной ладони, превращая в искрящуюся пыль. Затем провел рукой по воздуху и рассеял марево защиты вокруг.

– Я буду ждать твоего возвращения. – Рубин улыбнулась ему.

Ордерион

Безусловно, он рисковал. Но другого выхода не оставалось. За его отстраненными от службы воинами следили, а искать кого-то из сторонних людей и через них передавать послание Дарроу было слишком опасно.

Спустившись в подвал, Ордерион долго шел по туннелям, пока не достиг темницы для «особых гостей». В камерах имелись настилы из соломы и все атрибуты жизни в неволе, начиная с крюков, вбитых в потолок для подвешиваний, и заканчивая самими кандалами на цепях.

Принц кивнул знакомому охраннику и вложил ему в ладонь четыре седоула. Тот свистнул своему напарнику, показав жестом, что принц желает поболтать с заключенным без свидетелей.

Оба охранника отошли от камеры, где ночевал дер Гроуди, и скрылись за углом.

Увидев Ордериона, помятый туремец встал с настила и подошел к толстой решетке, отделявшей его от принца. Ордерион взмахнул рукой, выставляя щит, и достал из кармана первое письмо от Рубин.

– Вы должны передать это королю Дарроу. Принцесса Рубин просит вас об этом.

Дер понимающе кивнул и забрал конверт. Спрятал его во внутреннем кармане грязного камзола и тяжело вздохнул.

– Перед тем, как позволить вам покинуть замок, воины обыщут вас и заберут это послание. Его покажут королю и вернут в целости и сохранности.

– Понял вас, – буркнул дер.

Ордерион достал из голенища сапога второе письмо и протянул его Гроуди:

– Это послание от принцессы Рубин у вас не должны найти. Маскировочная юни имеется или дать вам мою?

Дер забрал послание и сунул его в другой внутренний карман камзола. Затем плюнул на ладонь и прижал ее к груди. Круглая метка маскирующей юни, нанесенной на ткань камзола, вспыхнула золотым и погасла.

– Что будет с Рубин? – прошептал дер, прислоняясь к решетке. – Вы можете сказать?

– Пока я жив, ее никто не тронет, – заверил Ордерион.

– А если вы умрете? – спросил Гроуди.

Принц внимательно посмотрел на пожилого туремца и промолчал.

– Вы и ваш брат должны понимать, что рано или поздно Луару придется за все ответить.

– После смерти Дхар покарает каждого из нас, – напомнил Ордерион, – ибо безгрешных среди нас нет.

Он взмахнул рукой, снял щит и направился в сторону выхода.

Ордерион принял решение не рассказывать Рубин, что, вернувшись в зал вчера вечером, он увидел мертвые тела пятерых туремских делегатов, распластавшихся по полу и истекших кровью. В живых оставили только дера Гроуди, которому отец даровал жизнь. Не просто так, конечно. Тот должен был лично подтвердить Дарроу, что своими глазами видел Рубин живой. Убийство делегатов стало простым и понятным заявлением: «Твоя дочь у нас. Делай, что говорим, или готовься к войне».

Вспоминая события вечера, Ордерион снова был вынужден мириться с воплями совести, задушенными действием настойки из трав.

Вчера, по возвращении в зал для пиршеств, принц понял, что отец перешел грань, на которой долгие годы ему удавалось балансировать.

* * *

Музыканты играли, дер Гроуди трясущейся рукой держал чашу и периодически отпивал из нее, Мира шкрябала по миске острым ножом, нарезая кусок мяса, отец что-то пил из кубка, задумчиво глядя на Галлахера. Брат при этом сидел с каменным лицом и пустым взглядом смотрел в стену.

Ордерион обошел трупы и присел за стол. Налил в кубок травяного настоя и сделал глоток.

– Что-то удивления на твоем лице не наблюдаю. – Луар повернулся в его сторону.

– Все ожидаемо, – произнес Ордерион.

– Правда? А вот Галлахер, мне кажется, до сих пор прийти в себя не может. – Отец указал на брата рукой. – Дер Гроуди, вы ешьте! – крикнул тут же. – Скоро шлюхи придут – будет не до еды!

Туремец не ответил.

Галлахер перевел взгляд на отца и озвучил:

– Ему сейчас не до шлюх.

– Может быть, вы хотите поразвлечься? – спросил отец, обращаясь к Ордериону и Галлахеру.

– Меня блудные девки не интересуют, – покачал головой Ордерион.

– Меня тоже, – процедил Галлахер.

– С тобой давно все ясно было. – Отец махнул рукой на Ордериона и повернулся к Галлахеру: – Но ты с каких пор таким правильным стал?

– С тех самых, как женился, – прорычал Галлахер.

– Ладно, устал я от ваших кислых лиц. – Луар откинулся на спинку стула. – Шармон! Эй, проныра, ты где?

– Я здесь, ваше величество. – Верный слуга подошел к своему королю.

– В зале прибраться нужно. Дера туремского пусть в темницу уведут: до утра он нам все равно не нужен.

– Да, мой повелитель. – Слуга поклонился и побежал раздавать поручения.

– Мира, иди в покои. – Отец повернулся к ней и погладил по спине.

– Да, мой повелитель. – Она отложила приборы, вытерла рот салфеткой и встала.

– Нет, лучше в черную комнату иди. – Луар слащаво улыбнулся.

– Как прикажете, мой повелитель, – покорно ответила она и удалилась.

Дера Гроуди вывели из зала под руки.

Ордерион поставил щит и повернулся к отцу:

– С каких пор мы режем делегатов?

– Со времен варваров-предков, – ответил тот.

– Дарроу может принять вызов и отправить к нам войско. Уверен, что Инайя в сражении победит?

– Инайя не может проиграть, мальчик мой, – прошипел отец.

– У нас и без того проблем хватает. Люди гибнут целыми поселениями. Голод нагрянет уже в этом году.

– Такие проблемы, как у нас, свалились на головы правителей и в других королевствах, – усмехнулся отец. – Турем не сможет прокормить всех на Великом континенте, а я не собираюсь терять власть из-за голодных бунтов. Дарроу придется выбирать, с кем и против кого воевать. И я почему-то уверен, что на союз с нами Турем согласится. Даже если все мужики в этом замке не будут слезать с его ненаглядной Рубин, Дарроу предпочтет воевать за кусок хлеба с Ошони или Зальтией, но не с Инайей.

– Рубин никто не тронет! – прорычал Ордерион.

Луар закатил глаза и взмахнул руками.

– Ты все воспринимаешь слишком буквально. Это плохое качество, Орде. Хочешь с ней резвиться – пожалуйста. Хочешь резвиться с ней один – пожалуйста. Собираешься на ней жениться? Ты же видишь, что я все делаю ради твоего личного счастья, сынок. Но не забывай, кто ты и чьи интересы защищаешь.

– Если с моей женой еще хоть что-то случится, – неожиданно произнес Галлахер и повернулся к отцу, – тебе конец.

Луар сначала нахмурился,