— Но сделка без нотариуса все равно будет недействительной, — предупредил профессор Кочергин.

— А ты мне расписку напишешь! При свидетелях… — выкрикнул Федор.

Кочергин задумался, а потом повернулся к Маше:

— Но я не видел Оксану. Может, ее здесь и нет?

— А ты в окно загляни, профессор! — сказала Маша.

Профессор заглянул в окно и увидел сидящую на табурете и сплошь обмотанную какими-то проводами Оксану.

— Хорошо, — решительно сказал он Федору, — я сейчас к тебе приду. Но где гарантия, что ты меня отпустишь?

— Но ты же сам говорил, что сделка без нотариуса недействительна. Значит, как минимум, нам нужно будет появиться вдвоем у нотариуса, — сказал Федор и добавил: — Ну же, смелее!

Кочергин посмотрел на Глеба. Тот кивнул. Когда профессор вошел в здание, Федор скрылся из глаз, и Глеб, попросив Степана держать общую ситуацию под контролем, подбежал к окну лаборатории.

Профессор Кочергин сидел за столом и писал что-то под диктовку Федора, а тот стоял с зажигалкой в руке возле здоровенной емкости, из которой свешивалась тряпка, пропитанная какой-то темной жидкостью.

Слепой вернулся к Степану и охраннику Кочергина, которые стояли чуть поодаль.

— Ну что? — спросил Степан.

— Будем думать, — сказал Слепой.

Но тут в приоткрытые ворота проскочили некие бравые ребята в камуфляже с автоматами, которые вмиг положили наземь и Слепого, и охранника Кочергина, и Степана. К ним же подтащили Машу, которая усердно брыкалась, и все еще обмотанную проводами Оксану.

Слепой с настороженностью взглянул на Машу и спросил:

— Твое взрывное не сработает?

На что Маша громко расхохоталась и пропела:

— Обманули дурака на четыре кулака!

Во двор въехал микроавтобус с затемненными окнами. Один из спецназовцев заглянул в него и сказал:

— Товарищ генерал! Мы их взяли.

— Эй! — поспешил подать голос Степан. — Я свой. Это я, Степан. Позвольте мне встать.

Один из спецназовцев грубо втолкнул Слепого в микроавтобус.

Слепой поднял глаза и едва не присвистнул. В автобусе сидел улыбаясь его непосредственный начальник и, можно сказать, надежный друг генерал Потапчук.

В это самое мгновение прогремел мощный взрыв.

— Федор! — в ужасе воскликнул Степан.

Здание лаборатории утонуло в клубах густого черного дыма.

Выбравшись впервые за все лето за город на шашлыки, Глеб Сиверов не удержался и спросил у сидевшего за рулем Потапчука:

— И все-таки в чем была суть той свистопляски, которую кто-то затеял вокруг нашего дела с наркотиками? И как вам удалось в конце концов все взять в свои руки?

— В двух словах не расскажешь, — покачал головой Потапчук? — Так уж совпало, что сошлись интересы нескольких довольно высокопоставленных людей. А тут представился удачный случай разрулить ситуацию. Один мой коллега, тоже в генеральских чинах, знавший, что нам поручено дело, связанное с производством аналога экстази, который гулял на рынке еще в лихие девяностые, засуетился и добился разрешения на проверку моего агента, то есть тебя. Я не сопротивлялся. Был уверен в том, что мы его обыграем. Но все сложилось еще лучше, чем я думал. Его агент, твой напарник, отчитывался перед помощником генерала или докладывал генералу непосредственно. Однако мой коллега серьезно заболел, временно выпал из игры и больше курировать своего агента не мог. Так что последнее время твой Степан отчитывался только перед помощником моего коллеги-генерала. Кстати, в наркобизнесе оказался замешанным как раз именно он. И теперь понесет заслуженное наказание.

— А Степан? — спросил Слепой.

— Степана отправили служить в спецназ. У нас, как ты понимаешь, с такими братьями, то есть после гибели Федора братом, служить невозможно, — сказал генерал Потапчук.

— А Максим так и будет досиживать за него на зоне? — спросил Слепой.

— Максим, к сожалению, получил серьезную травму головы. Его, как мне сообщили, поместили в специальное лечебное учреждение.

— А девчонок хотя бы не трогали, Машу и Оксану? — поинтересовался Глеб.

— Девчонки готовятся вступать в права наследства. Одна — родителей и брата, вторая — мужа. Типичные новые русские.

— От лаборатории тогда, как я понимаю, ничего не осталось? — спросил Слепой.

— Знаешь, Глеб, что самое трудное во всех делах, связанных с химическим производством? — задумчиво спросил генерал Потапчук. — Самое трудное — это утилизация отходов. Если их сжечь — отравишь воздух. Если закопать — землю и подземные воды… Я слышал, ученые серьезно подумывают о том, чтобы отправлять химические отходы в космос. Как думаешь — это правильно?

— Надо пробовать, — улыбнулся Глеб, понимая, что больше о деле генерал Потапчук сегодня говорить не будет.