десятки раз, просто приказав акушерам мыть руки в растворе хлорной извести.

Склифосовский, кажется, немного смутился.

— Ваше Высочество, вы знаете, что такое «родильная горячка»?

— Сепсис, как я поминаю, — сказал Саша. — Я не маленький, я просто так выглажу.

— Да, судя по результатам Земмельвейса, это от трупного яда. Хотя общепринято, что от миазмов.

— Николай Васильевич, если я еще раз услышу от вас слово «миазмы», я вас выгоню. Про миазмы старику Енохину рассказывайте, нашему лейб-медику, а мы вами, надеюсь, люди прогресса.

— Я тоже считаю, что эта теория устарела, — улыбнулся Склифосовский.

— Я где-то читал, что болезни вызывают бактерии. Вы никогда не слышали о такой теории?

— Слышал, но она… малоизвестная.

— Вам бы было интересно поучаствовать в ее проверке?

— Да, Ваше Императорское Высочество.

— Не тратьте время. Это очень длинно. «Ваше Высочество». Этого достаточно. Я бы вообще предпочел «Саша», но родственники меня не поймут. По поводу работы, ловлю на слове. Сколько бы вас устроило? В год?

— Триста рублей… думаю.

— Как только найду финансирование, не надейтесь, что я про вас забуду. У этого венгерского гения на «З» не знаете, какое жалование?

— Земмельвейса, — напомнил Склифосовский. — Могу навести справки.

— Наводите. Потом отчитаетесь. Интересно, на какую сумму его можно сманить…

Саша взял карандаш и тетрадь, за которой еще накануне гонял в Петергоф Митьку, и спросил:

— Как его полное имя?

— Игнац Филипп Земмельвейс.

Саша записал.

— Так, на что мы вначале посмотрим?

Николай Васильевич вынул из портфеля половинку луковицы.

Саша заулыбался. Этот эксперимент он хорошо помнил с седьмого класса, кажется.

— Вы знаете, что я собираюсь делать? — спросил Склифосовский.

— Конечно. Там такая тоненькая полупрозрачная пленка между слоями лука. Она легко снимается, и у нее очень крупные клетки, которые хорошо видны, даже не в самый сильный микроскоп.

— Вы знакомы с клеточной теорией?

— Немного, — усмехнулся Саша. — Николай Васильевич, я с удовольствием посмотрю еще раз. Заодно покажете мне, как его окрашивать.

После клеток лука смотрели на чешуйки крыла бабочки, лист земляники и хлоропласты травы.

Через пару часов явился Гогель и принес с собой резкий запах табака.

— Александр Александрович, вы закончили?

— Мы только начали, — сказал Саша. — Можете курить дальше.

И обратился к Склифосовскому:

— Николай Васильевич, вы готовы убить на меня еще два часа?

— Конечно, — улыбнулся Склифосовский.

— А у вас нет случайно среза легких курильщика? Думаю, Григорию Федоровичу будет интересно.

— Сейчас нет.

— Увы, Григорий Федорович! — сказал Саша. — Значит, самое интересное завтра. Но к двум, сегодня, думаю, закончим.

И Гогель с видимым облегчением покинул помещение.

— Разболтались совсем после смерти дедушки, — пожаловался Саша. — Дымят невозможно.

— Я тоже курю, — повинился Склифосовский.

— А вот курящие медики меня всегда поражали до глубины души, — вздохнул Саша. — Я, кстати серьезно насчет мертвых тканей. В Питере ведь морг есть?

— Да, но это очень опасно, достаточно поранить руку, чтобы получить заражение крови.

— А раствор хлорной извести на что?

Склифосовский смутился.

— У меня нет…

— Спирта хватит? Или он не все бактерии берет?

— Не знаю… и никто не знает.

— Будем проверять. Спирт могу взять на себя, у меня есть знакомый аптекарь. Тем более, что завтра он нам тоже понадобится.

— До завтра мертвые ткани не достану.

— А завтра и не надо, завтра руки должны быть чистыми, без трупных ядов.

— Да, конечно. Проверка голубизны крови.

Саша порадовался, что Николай Васильевич, наконец, успокоился и принял ироничный тон беседы.

— Не только, — заметил Саша. — Нужно будет проверить еще кое-что. Но это государственная тайна.

Склифосовский снова посмотрел на ученика, как на тринадцатилетнего.

— Это действительно государственная тайна, Николай Васильевич, — заметил Саша.

Глава 26

— Ваше Высочество, я умею хранить тайны, — улыбнулся Склифосовский.

— Николай Васильевич, я попрошу вас поработать с еще одной августейшей шкуркой, причем куда более драгоценной, чем моя. У вас с собой хирургические инструменты?

— Да, но я еще не хирург.

— От вас не потребуется ничего сложнее забора крови из пальца. Возьмите ланцет. Скальпель на всякий случай. У вас есть кастрюля?

— Кастрюля?

— Обычная. Для борща. Желательно с крышкой.

— У хозяйки комнаты, которую я снимаю, наверняка есть.

— Так вот. Вымойте ее с мылом, налейте воды. Хорошей, лучше колодезной. Может быть, это и перестраховка, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Положите туда ваши хирургические инструменты, закройте крышкой, и прокипятите примерно полчаса.

И Саша живо вспомнил, как его жена, там в будущем, кипятила бутылочки для маленькой Анюты.

— Вы можете считать меня сумасшедшим, — продолжил он. — Но просто сделайте, что я вас прошу.

— Я не считаю вас сумасшедшим. Это для уничтожения бактерий?

— Да. Ни одна мелкая мерзкая тварь такого издевательства над собой не выдержит.

— Это открыли еще в прошлом веке.

— Отлично! Хоть в этом не придется убеждать. Осталось доказать, что бактерии вообще имеют отношения к болезням. Но, если докажем, государственная премия вам обеспечена, а уж золотые и серебряные медали всех академий будете складывать аккуратными стопочками.

Склифосовский улыбнулся.

— Не будем заглядывать так далеко вперед. Вдруг мы ошибаемся?

— Мы не ошибаемся. Но будет трудно. У вас хирургические инструменты в каком-то футляре?

— Да, небольшой дорожный набор.

— На сафьяне?

— Да.

— И вы их до этого не кипятили?

— Я понял, Ваше Высочество. Я их больше туда не положу.

— Лучше всего, мне кажется, какую-нибудь металлическую коробку завести. Чтобы ее можно было тоже прокипятить, обработать раствором хлорной извести или спиртом. Если найдете что-то подходящее — я вам компенсирую.

Николай Васильевич достал из портфеля небольшой пузырек.

— Вода из лужи, — объявил он.

— О! — улыбнулся Саша. — Главный опыт Левенгука.

Учитель капнул из пробирки на предметное стекло.

И они больше часа любовались инфузориями-туфельками и сувойками, похожими на бокалы для вина на тонких высоких ножках.

— А что будет, если это все прокипятить? — спросил Саша.

— Мертвые сувойки и инфузории туфельки, — ответил Склифосовский. — Двигаться перестанут.

— А если их спиртом?

— Завтра посмотрим.

— А раствор хлорной извести сможете достать?

— Постараюсь. Это вообще-то отбеливатель.

— А если их другим красителем подкрасить, можно что-то новое увидеть?

— Иногда. Стоит попробовать.

— Можете завтра взять все красители, которые есть. Вообще все. Если это потребует дополнительных затрат, вы мне напишите, я оплачу.

Саша очень хорошо помнил рассказ одного из преподов МИФИ. По местной легенде знаменитые сверхпроводящие керамики были получены в институте лет на десять раньше, чем в США. Только наши умники не догадались испытать их при низких температурах. Зачем? Диэлектрики же.

А американцы просто тупо испытывали при любых условиях. Опустили в жидкий азот — глянь, а они сверхпроводящие.

Так что иногда надо просто отключить мозг и проверять все подряд.

Минут за десять