В очередной раз она почувствовала укол страха.

Перевела взгляд на каменные плиты у своих ног.

— Ты довольна? — услышала она.

Шепот этот застал бы врасплох любого, кто смотрел в мир иначе, не сквозь черный шар камня. Но Уста Земли уже некоторое время знала, что кто-то к ней приближается. Камень показывал такие вещи.

— Да. — Не было смысла отрицать. Все сложилось так, как она хотела. Это странное дитя выжило, ее товарищ тоже, и теперь у обоих долг перед ней. — Ты хорошо справился.

Он обнял ее за талию нижней парой рук, верхняя же начала массировать ей плечи.

— Такие слова из уст Уст радуют мою душу, — пошутил он.

— Я не в настроении. Предупреждаю.

Он отпустил ее и отступил. Некоторое время царила тишина, а когда она глянула на него, он стоял и смотрел: спокойно, без испуга. Выражение его покрытого шрамами лица было таким, словно он наблюдал за текущим ручейком.

— Два Пальца любит маленького человека, — сказал он спокойно. — Как и Кубок Воды.

— Этот маленький человек — девочка. Она. И Черный Белый тоже ее любит. Не забывай о нем.

— Не забываю. — Вайхир дотронулся до груди там, где между разведенным в стороны воротом жилетки выступала карта шрамов. — И где она?

— Спит. В отдыхе сейчас она нуждается больше всего.

Уста Земли присела и притронулась к каменной плите.

Той самой, в которую Кей’ла ударила кулаком. Шестиугольник, вырезанный из гранита, толщиной в фут, шириной в два, крошился под ее пальцами, словно известняк. Она ударила пальцами, и ладонь провалилась в плиту по самое запястье.

Под низом была пыль.

— Нужно будет его поменять.

— Я этим займусь.

— Хорошо, — улыбнулась она. — И хорошо, что мы не заставили ее сражаться.

Кусок Железа ответил ей улыбкой, благодаря которой его изрезанное шрамами лицо сделалось красивым.

— Хорошо. Ты даже представить себе не можешь, насколько я этому рад.

Альтсин присел, набрал в горсть снега и втер себе в лицо.

«Что мне делать? Что я вообще могу сейчас сделать, Владычица?»

Эта последняя мысль слегка его позабавила. Ну да, парень, ты носишь фрагмент души Владыки Битв, бога воинов, но, когда сталкиваешься с чем-то, что больше тебя, непроизвольно взываешь к Баэльта’Матран.

Матриархист в полный рост.

И это даже когда ты знаешь, что слова не имеют значения. Великой Матери нет. Нынче ее не существует. Она может возникнуть некогда, в будущем, возможно даже, это будущее как раз рождается, тканное руками богов и смертных, но пока что любое взывание к Праматери Богов, любая молитва к ней попадают в пустоту.

Он уже пару раз пытался осознать эту истину, но пока что собственная реакция его удивляла. Он рос почитателем Великой Матери, возможно, не слишком-то религиозным, но искренне верующим в догматы, а потому сейчас должен бы ощущать шок, сломаться, пасть на колени и рыдать от одиночества и бессилия. Вместо этого он чувствовал только… пустоту? равнодушие? Ну, он же был городским крысенышем, вором, входящим в храмы не для духовного утешения, но ради неосторожных глупцов, которым острым ножичком он мог срезать кошельки. Его персональная молитва, какую он всегда бормотал в подобные минуты, звучала следующим образом: «Владычица, прости меня и отведи глаза того человека, потому что у него есть деньги, а я — голоден».

И молитва оказывалась результативной. По крайней мере, пока он не попытался обворовать Цетрона-бен-Горона. Но то, что его поймал будущий шеф Лиги Шапки, оказалось лучшим, что могло случиться с Альтсином в жизни. Особенно когда он ребенком жил в каналах и питался крысами чаще, чем хлебом.

И если за этими случайностями стояла не Великая Мать, Утешительница Убогих, Кормительница Голодных, то кто? Или же — что? Судьба? Но истинная, бездушная случайность, а не та маска, за которой скрывается Эйффра? Безличная, бездушная и бессердечная сила, что сильнее любого из богов?

Он кисло ухмыльнулся.

Судьба, предназначение… Все эти дерьмовые штуки управляются теми же законами, которые заставляют монету падать то одной, то другой стороной. А боги, люди, существа из-за Мрака — одинаково им подчиняются.

Потому, возможно, именно к этим законам и следует направлять молитвы? Может, именно им следует приносить жертвы и ставить храмы? Храмы случайностям, что стояли бы некоторое время, а после без причин рушились бы, чтобы их снова отстраивали. Смысла в таком не было бы никакого, но, по крайней мере, целая куча дураков нашла бы себе определенное занятие.

Вообще же религии именно так и действуют. Придают смысл существования людям, которые не знают, что делать с собственной жизнью.

Крупинки снега кололи его кожу, язвили сотнями ледяных иголок, а потом стекали и замерзали в бороде.

Альтсин осмотрелся в поисках того, на чем бы можно было бы сорвать злость. Слева расстилалась замерзшая равнина, что где-то там соединялась с океаном, справа стояли скалы, глыбы льда и вздымающаяся к небесам стена Большого хребта. Впереди… Он опустил взгляд и ударил кулаком в землю, переливая туда весь свой гнев и неудовольствие. Прежде всего — на себя самого. «Обманывай себя и дальше, сукин ты сын. Отводи мысли от того, что у тебя перед глазами. Я шел сквозь жизнь, веря, что упорство и гордость — лучшая реакция на любые проблемы, что тебе никто и ничто не нужен, потому что справишься со всем, что тебя ждет, один. Ты сумел так долго сопротивляться душе бога, пока та не согнулась и не посчитала тебя равноценным партнером в обладании, — он протянул перед собой руки, — этим телом. И ты полагаешь, что тебе было непросто? Что ты совершал какой-то драматический выбор?»

«А они? Как ты вел бы себя на их месте?»

«Смотри! Ты и правда думаешь, что гордость — это ответ на все? Гордость, дурень ты эдакий, это привилегия самовлюбленных наглецов, которым нет дела ни до чего и ни до кого. Смотри, что остается, когда гордости уже нет!»

Он смотрел.

И а лагерь, который раскидывался, сколько видел глаз. На тысячи снежных хижин, кожаных палаток и шалашей, склеенных из всякого мусора… И на то, что отбрасывало на лагерь сумрачный нимб отчаяния, печали и отсутствия надежды.

Эти существа, ахеры… Они падали слишком часто, и у них уже не осталось сил, чтобы противостоять судьбе. У них не осталось сил даже для отчаянья, гнева или ненависти. А хуже всего, что ярость Владычицы Льда не была даже направлена против них. Они оказались жертвами. Ох, паршивой мордой Реагвира клянусь! Если бы эта холодная сука раздавила их, потому что хотела это сделать, из-за выдуманной или реальной вины. Но так? Стереть с земли тысячи существ — невольно? Случайно?

Он видел и то, что находилось между ним и лагерем… А злобненький голосок в голове продолжал спрашивать: «И где была бы твоя гордость в такой ситуации, парень? Насколько ты сумел бы ее сберечь?»