Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По идее, ежедневники должны напоминать людям обо всем хорошем, что они пережили вместе. Поскольку в этой книжке недостаточно страниц для того, чтобы пробить брешь в наших воспоминаниях, я лучше скажу тебе, почему люблю тебя.
Ты всегда смеешься над моими глупыми шутками.
Ты – самый добрый человек из всех, кого я знаю.
Ты научила меня следовать за своей мечтой, дав мне возможность наблюдать, как ты гонишься за своей.
Ты с нетерпением дожидаешься прихода завтрашнего дня, чтобы испытать в жизни что-то новое.
С твоего лица не сходит улыбка.
Ты – бесстрашная.
Последние двенадцать лет были потрясающими, но для нас это только начало. Ты намерена завоевать мир, Лука Винетти. Возможно, когда мы поступим в колледж, тысячи миль будут разделять нас, но неважно, как далеко мы окажемся друг от друга, я всегда буду болеть за тебя.
* * *
Гриффин: С добрым утром, моя милая девочка! Почему сперматозоид перешел дорогу?
Через несколько секунд пришло второе сообщение.
Гриффин: Потому что сегодня утром я надел не тот носок[29].
Не знаю почему, но эта шутка вызвала у меня приступ смеха. Может, это и безумно – не знаю, – но мне казалось, что именно ее мне и не хватало. За последнюю неделю Гриффин дважды в день присылал мне эсэмэски, поскольку я избегала его. Каждое утро он присылал мне какую-нибудь шутку, а каждый вечер сообщал, что он думал обо мне в течение дня. Иногда я отвечала ему, но всего лишь банально благодарила или присылала неубедительный смайлик. Все потому, что я не хотела общаться с ним, так как не знала, что сказать. Мне было стыдно оттого, что я ушла в подполье, кроме того, я не знала, как поговорить с ним о нас – о том, что с нами происходит. Поэтому я повела себя как ребенок и отстранилась от него безо всяких объяснений.
Перечитав сообщение, я снова не смогла удержаться от смеха. Я рисовала в своем воображении, как он действительно надевает заскорузлый носок. Потом вспомнила прочитанное накануне письмо Иззи: Ты всегда смеешься над моими глупыми шутками…
Я действительно неравнодушна к глупым шуткам, в этом смысле Изабелла права. Но во всем остальном я была не уверена.
Ты – бесстрашная.
Господи, неужели я когда-то была бесстрашной? Теперь я не могла припомнить ни одного дня, когда жила без страха.
Ты с нетерпением дожидаешься прихода завтрашнего дня, чтобы испытать что-то новое в жизни.
Испытать что-то новое в жизни. Я создала мир, настолько удаленный от реальной жизни, насколько возможно. Я жила у черта на куличках, писала о героях, сотканных из осколков моего воображения, и часто единственным живым существом, с которым я разговаривала в течение дня, была Гортензия.
Возможно, когда мы поступим в колледж, нас будут разделять тысячи миль, но неважно, как далеко мы окажемся друг от друга, я всегда буду болеть за тебя.
Конечно, она не могла знать, насколько далеко мы окажемся друг от друга, но почему-то в этот момент мне казалось, что она болеет за меня. Я ощущала ее присутствие острее, чем когда-либо, только теперь оно придало мне немного смелости. Поэтому я решила ответить Грифу.
Лука: Что общего между тофу и фаллоимитатором?
Он ответил через секунду.
Гриффин: Что?
Лука: Они оба – заменители мяса.
Гриффин: Умираю со смеху. Как бы ты назвала двадцатипятилетнего рок-звезду, который не занимается мастурбацией, хотя не видел свою девушку целых две недели?
Лука: Как?
Гриффин: Лжецом.
Я снова громко рассмеялась.
Лука: Как бы ты назвал грузовик, полный фаллоимитаторов?
Гриффин: Как?
Лука: Игрушки для вагины.
Гриффин: Ладно, от этой я фыркнул.
Впервые за две недели я улыбнулась и посмотрела на фотографию, все еще стоявшую на прикроватном столике.
– Спасибо, Иззи.
Глубоко вздохнув, я провела пальцем по имени Гриффина в телефоне и вместо того, чтобы писать СМС, нажала кнопку вызова.
Он ответил после первого гудка.
– Привет.
– Привет. Ты занят? Мне нужно услышать твой голос.
– Для тебя я никогда не занят, любимая.
Наш разговор вскоре потерял легкомысленный тон.
– Прости, я в последнее время была так холодна с тобой, – сказала Лука. – Мне показалось, что после твоего отъезда я вернулась на несколько шагов в прошлое.
Я ненавидел себя за то, что она винит себя по пустякам.
– Ты никогда не должна извиняться за свое самочувствие. Ты знаешь, что я принимаю тебя такой, как есть. От тебя не требуется, чтобы ты вела себя или чувствовала определенным образом. Но мне очень нужно, чтобы ты отвечала на мои сообщения, мне важно знать, что ты в порядке.
– Прости, если заставила тебя беспокоиться.
Меня охватило необъяснимое чувство страха.
– Лука… – сказал я, – скажи, что у тебя на уме. Прошу тебя.
После долгого молчания, которое, казалось, никогда не кончится, она наконец проговорила:
– Я больше не хочу удерживать тебя, Гриффин.
– Ты не удерживаешь меня… я…
– Ты говоришь так потому, что любишь меня, но правда заключается в том, что… я удерживаю тебя, и я просто… я не могу.
Она не может.
Мое сердце бешено забилось.
– Чего не можешь? Скажи, Лука. Мне нужно это услышать. – Я не мог совладать со своим голосом, начиная злиться. – Теперь ты должна все объяснить предельно ясно. Предельно ясно.
– Я не тот человек, который тебе нужен, – наконец произнесла она. – По крайней мере на данный момент. Я чувствую, как на меня давит необходимость с нереальной скоростью преодолеть свои страхи. Мне по-прежнему кажется, что я мешаю тебе жить… и чувствую, что это для меня слишком тяжелая ноша. Она висит надо мной, и я… не могу нормально дышать…
Черт. Это происходило на самом деле.
Я действительно терял ее.
