Окончательно придя в себя, он увидел, что Ксюши нет в зале. Он понял, что она, должно быть, плачет где-нибудь…

– Ксюша, – позвал он, – Ксюша! Вернись, пожалуйста, я тебя уверяю, что тебе незачем плакать, я не верю ни одному их слову! Иди сюда, моя милая, прошу тебя! Мне необходима твоя помощь!

Но она не появилась. Реми не мог отправиться за ней, он не имел права ни покинуть этот зал, ни даже просто повернуться спиной к двум мужчинам. Делать было нечего, и он принялся за дальнейший допрос.

– Значит, Павел «это дело любит»? А только что вы утверждали, что в первый раз так развлекаетесь! Переводи, Рональд!

– Ну… Знаете, – вдохновенно сочиняла Барбара, – откровенно скажу вам: бывает, конечно. Это Пашино дело, я не вмешиваюсь… Я сама в него влюблена, как кошка, и других женщин понимаю: всем хочется с таким красавчиком трахнуться; вот я и не мешаю им развлекаться. У него такой дикий темперамент, меня одной ему мало! И Рональд – он тоже правду сказал – тоже любит это дело и беленьких девочек любит!

И Рональд не замедлил ему ехидно перевести эту речь.

Реми даже не заметил, как стянул шнур на шее у Вари. Он бы, наверное, задушил ее в бешенстве, но она схватилась обеими руками за веревку, прохрипев:

– Меня задушите – толку не будет, а сами в тюрьму сядете!

Самое смешное, что она была права. Реми приотпустил шнур. У Паши на лице появилось облегчение, когда Варя снова нормально задышала.

Правды он у них не добьется, это ясно. По крайней мере, сейчас. Не убивать же, в самом деле, для устрашения остальных эту мерзавку!

– Где находится монитор? – решил сменить он тему.

– Какой еще монитор? – вылупил глаза Паша.

– К которому подключена камера при входе.

– Монитор… Ах, монитор! В будке у входа.

Это могло быть правдой, и даже наверняка было ею… Но не всей. Конечно, у русских, может, мозги устроены иначе, но во всех домах с video surveillance[12], которые Реми доводилось видеть на своем веку, монитор обязательно был в доме, и, кстати, дополнительные камеры были…

Стоп! Вот оно что! Должны быть еще камеры!

Реми стал внимательно разглядывать стены и потолок спортзала. Ничего похожего на объектив ему не удалось разглядеть, но… Камеры наблюдения обычно прячут, и среди мощных ламп под потолком вполне мог быть вмонтирован объектив, снизу незаметный… Но доказать он им ничего не сможет, пока не ткнет пальцем в стеклянный глазок.

– Ксюша, – снова позвал он, – иди сюда, моя хорошая! Мне нужна твоя помощь, прошу тебя!

Заплаканная Ксения появилась на пороге, и Реми, протянув руку, поймал ее плечи и прижал к себе.

– Что ты, глупенькая, ну что ты… – Он поцеловал ее в макушку и прошептал тихо в ушко: – Я люблю тебя…

Она заглянула в его глаза, прочитала в них, что и хотела прочитать, немного расслабилась и чуть-чуть повеселела, улыбка тронула краешки ее губ.

– Пойди, пожалуйста, в прихожую, – тихо сказал Реми, – и осмотри внимательно стены и потолок: не заметишь ли объектив видеокамеры… Смотри внимательно, он может быть закамуфлирован, ладно?

Ксюша кивнула и вышла из зала.

Реми не стал терять времени и решил выяснить еще кое-что, его интересовавшее, велев Рональду переводить.

– Откуда в доме наркотики?

– Тимур привозил… У нас еще запасы остались, – ответил Павел.

– Из Узбекистана?

Реми не знал точно, где находится Узбекистан, но знал, что поставка наркотиков в бывший Советский Союз идет из Средней Азии.

– А кто его знает… Наверное, – безразлично ответил Павел.

– Он сам употреблял?

– Нет.

– А зачем привозил? Это он придумал так развлекаться?

– Откуда нам знать, как хозяин развлекался! – возмутилась Варя. – Что мы, подглядываем, что ли! Я вам еще в прошлый раз объясняла: мы прислуга, не больше того. И ничего не знаем.

– Мимо, красавица! Мы справки навели – прислуга здесь другая! А вот чем занималась ты, расскажи!

– Хозяйством! Ой, вы мне больно делаете! Хватит колоть меня ножом, так и зарезать недолго!

– А ты не крутись, – посоветовал Реми, – стой смирно. На меня смотреть не обязательно, когда отвечаешь, все равно твои лживые глаза тебе не помогут… Так каким это хозяйством ты занималась?

– Я все покупки делала, счета вела, за уборщицей и поваршей следила, – принялась перечислять Варя, – за вещами…

– Гладила, – подсказал Паша.

– Вот-вот, гладила белье…

Опять врут. Ну что же с ними делать! Нет, не справится он с ними без Киса! Все эти разговоры с переводом дают им время, чтобы придумать ответ…

Вернулась Ксюша и тихо прошептала Реми: «В оленьей голове».

Он был прав. Ну что ж, раз камера есть в доме, то и монитор должен быть в доме. Не отвертятся, придется им показывать!

Реми был полон решимости:

– Ксения, встань сзади меня. А вы, господа, проходите вперед и ведите меня туда, где находятся мониторы!

Паша тревожно высматривал что-то в Варином взгляде – совета, приказа, согласия? Реми высунулся из-за ее плеча и попытался заглянуть ей в лицо. Варя делала «большие глаза».

– Так, – сказал он. – Я считаю до трех. Вот этот нож – вы его хорошо видите? – вот этот нож на счет «три» отрезает ей ухо. Раз… Два…

– Не надо! – не выдержал Павел. – Пойдемте!

Варя прошипела:

– Не смей, дурак!

Право, она надоела Реми. Он не был сторонником насилия, но девица слишком много позволяла себе. Не долго думая, он вложил шнур в Ксюшины руки, зашел спереди и ударил Варю дважды по лицу наотмашь. Почувствовав, что Павел готов прыгнуть на него сзади, Реми быстро вернулся за Варину спину, перехватил шнур, подкрутил его потуже, прижав Варю вплотную к себе и демонстративно приставив кухонный нож к ее боку, распорядился:

– Делайте, что сказано!

Он внимательно проследил за продвижением двух мужчин к выходу из зала, готовый среагировать на любое их неосторожное движение, и пошел за ними.

Они поднялись по лестнице и вошли в столовую. Паша подошел к шкафу, в котором стояла нарядная посуда и безделушки, и остановился возле него, глядя неуверенно на Варю.

Реми почему-то подумал, что присутствие негра здесь явно лишнее. Он посмотрел на Рональда: тот оглядывался с неподдельным любопытством в ожидании спектакля – видно, о существовании пункта наблюдения он не знал. Пожалуй, ему и не следовало бы знать…

– Ты мне больше не нужен, – сказал он негру по-английски. – Убирайся.