Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бойцы переглянулись. На лице проступил пот. Руки у всех неистово дрожали, как бы их не пытались унять.
Даня старался держать себя в руках, хотя и был на пределе, Саша уже успел пустить слезу, Миша и Никита молча раскрыли челюсти.
В доме был старик.
Прямо за пыльными окнами, стоял дедушка, с пышной седой бородой, маленькими добрыми глазами, одетый в старый камуфляж. На его голове торчала зелёная рыбацкая панама. Он прищурился, зажег рядом стоящую свечку. Тёплый свет разогнал липкий мрак, застеливший ветхий домик.
— Ну! Чего застыли? — по-доброму заворчал дед. — Шуруйте уже с мороза, я как раз печку только затопил!
— Что за срань, — прошептал Даня, вжимаясь в приклад. — Что за срань?
— Это ведь не может нам казаться, ребят? — переспросил Саша, отходя все дальше и дальше. — Кто это?
— Дедушка! — проглатывая страх, крикнул Никита. — А что вы там делаете?
Старик нахмурился.
— Как что? Живу!
— Но ведь, кроме вас здесь никого нет, — продолжал парень, — как вы тут оказались?
Дед поковырялся, с усилием приоткрыл окно. Свеча задрожала, чувствуя холод снаружи.
— Чего, внучок? Совсем уж плохо слышу, повтори!
— Дедуль, я говорю, как вы тут оказались, вокруг ведь никого нет!
Старик чуть выглянул из окна.
— Ну так, после войны отсюда все поубежали, а у меня ноги больные, не смог. Да и куда мне, старику? Я своё отжил. А вы кто, откуда?
Дед вдруг вздрогнул, схватился за сердце.
— Ой, господи, — закряхтел он, — внучок, не пугай старика, убери автомат, Христа ради!
Даня, не думая, опустил оружие.
— А вы… Вы точно человек? — кривя лицо от ужаса, спросил Саша. — То-точно?
— Эй, ты чего, сынок? — старик потер густую бороду. — Тут отродясь кроме людей никого не было. Все сатанинские отродья стороной это место обходят, жрать-то тута нечего. А я им, старый, не нужен. Смотрю вы напуганы сильно, заходите! У меня тут чаёк стынет, печенья есть. Я уже ох сколько лет с живыми людьми не разговаривал.
Все переглянулись, пожали плечами, выдохнули. Страх ушел, оставив только какое-то странное, гипнотическое, тёплое чувство.
— Дверь открыта, ребятки! У меня ноги толком не ходят, так что заходите сами, не стесняйтесь! — дедушка улыбнулся, прикрыл окно, махнул рукой, приглашая гостей зайти.
— Вот же остальные охренеют, — бормотал Никита, убирая оружие за спину, — живой человек!
— Ага, — выдохнул Миша, до сего момента утирающий литры пота. — Я уж испугался…
— Да, — облегченно улыбнулся Саша, ускоряя темп, — я, честно, уже замерз!
Даня шёл с остальными. Вдруг, у самой калитки замер. Принюхался, совсем инстинктивно.
— Парни, — он задрожал, — не идите.
— Всмысле? — спросил Миша. — Что такое?
— Запах, — Даня принюхивался тщательнее, — какой-то… Нечеловеческий.
Саша нахмурился, Никита только ухмыльнулся.
— Ну-ну! — фыркнул выскочка. — Чёртов трус и зануда. Боишься всего. Видишь же, дедушка больной, совсем один здесь.
— Вам чай с сахаром или без? — раздалось из дома. — У меня тут ещё травы лечебные есть.
Никита, сложив руки, закатил глаза.
— Видишь? Всё, пошли!
— Я сказал: стоим! — процедил Даня сквозь зубы и снова вскинул автомат. — Стоим и ждём, мать вашу. Я говорю… запах… Люди так не пахнут.
— А ты больно в запахах разбираешься? Псина или волк какой? Зря тебя в рейд взяли, жалкий трус, — буркнул Никита. — Вы как хотите, а я на холоде торчать не собираюсь.
Он заскрипел гнилыми ступеньками, быстро поднялся к двери. Щёлкнула гнилая доска.
— Дедушка, я захожу, у вас замка нет?
В ответ молчание.
— Ха-ха! — рассмеялся Никита, — А вы забавный. Надеюсь, что кружечку чая мне уже налили.
— Никита, сукин сын! — рявкнул Даня. — Стой, мать твою! Стой!
— Пошел ты, Дань, — сказал он, отворяя дверь. Шагнул внутрь. Хлоп!
Тишина.
В окне до сих пор стоял старик и добродушно улыбался.
Саша и Миша стояли на месте, завороженно глядя на дверь домика.
— Идиоты! — рявкнул Даня, влупив каждому по щеке. — Чего вы уставились?
Они схватились за лицо, замотали головой, выругались.
— Дебил, — ворчал Миша, — Ты чего?
— Даня, ты охренел? — взбесился Саша, затем взглянул на окно и обомлел.
На месте старика теперь стоял Никита и во весь рот улыбался.
— Ну что, придурки? — кричал он. — Видите? Здесь тепло и уютно. А ещё дедушка…
Черная тень мелькнула перед ним, разрезав тьму. Парень отшатнулся, схватился за горло. Руки окрасились в красный, изо рта потекли струйки крови. Она брызнула на стекло, отпечатавшись алым шлейфом. Никита задрожал, рухнул телом на подоконник, расплескал кровь по стеклу. Так и застыл, обхватив руками горло и умирающими голубыми глазами, глядя на придурков, не решивших зайти внутрь.
А милый старик стоял позади, по-доброму махая рукой.
— Ну, что вы, ребятки? Заходите на чаек! Грех на морозе столько торчать!
— М-м-мамочка… Что-что, что, только что случилось?! — залепетал Саша, пуская слезы. — А? Что такое! Это ведь не сон, нет? Я ведь хотел зайти туда, хотел! А Никита, он что, что с ним? Он правда м-мёртв?
— Господи Иисусе, — бормотал Миша, срывая Калашников, — что с ним? Дань, что с Никитой? Что происходит?!
Даня сжал зубы. Вдохнул свежий зимний воздух.
Он помнил рассказы Егеря. Тот рассказывал ему о таких тварях. О домовых, обитающих в брошенных деревнях, таящихся в тёмных углах одиноких домов. Твари, способные влиять на сознание и дурманить разум жертвы, заставляя того поверить в то, чего он сам хочет, чтобы заманить и сожрать. Некоторые из них настолько сильны в своем искусстве, что способны создавать почти отдельные мирки, наслаивать иллюзию на реальность, смешивая всё в одну картину. И глупая жертва, не понимая сути, попадётся. Даня знал, с самого начала знал, что это за тварь. Но настойчиво не верил, что здесь, именно здесь, мог затаиться домовой. Он до последнего не верил в происходящее.
— Кранты Никите, — сухо заключил пепельноволосый, смотря на кровь стекающую по стеклу, — сообщите группе, что мы попали на домового. Быстро.
Кровь прилила к лицу. Ноги дрожали, руки не слушались. Пот пробивал лицо.
А старик не унимался — безумно реалистичная иллюзия приветливо улыбалась, зазывала к себе в логово, будто не понимая, что жертвы видят растерзанный труп товарища.
Саша заплакал. Миша нервно сообщал в рацию происходящее, выслушивая отборные маты Булата. Напряжение натянулось, словно гитарная струна. И никто не хотел играть свой аккорд.
— Эх, вы! — грустно произнесло существо. — Не хотите уважить старика!
Вдруг он исчез. Поблёк, растворившись в воздухе. Даня держал прицел. Егерь говорил, что они любят играть с жертвой. И даже если не смогут достать когтями, будут стараться изводить иллюзиями.
— И насколько же ты хитер, сукин сын? — шипел
