— Бабушка жила с вами?

— Да! Она была главой семьи… У нас вообще матриархатцарил.

— И это ты называешь матриархатом? — чуть непоперхнулась Каролина. — Прислуживание мужикам?

— Мама с бабушкой из отца веревки вили, а моя сестраМарианна от них не отставала. Он делал все, что они просили. А в благодарностьза это женщины Карэна Караяна изображали покорность. Давали понять отцу, что онглавный… Согласись, когда муж выполняет все капризы, можно раз в месяц иприветить его друзей…

Каролина хотела расспросить Андрея о семье, но внутреннеечутье ей подсказывало, что этого делать не стоит. Что-то с женщинами семьиКараян произошло — что-то нехорошее! — раз Андрей с отцом живут вдвоем. Ужне несчастье ли какое типа автокатастрофы? Или все гораздо прозаичнее, и матьАндрея просто ушла от мужа к другому мужчине, забрав с собой дочь, а бабушка отстарости скончалась?

— Да, я совсем забыл сказать! — Андрей спешнопрожевал кусок тунца и промокнул рот салфеткой. — Тебе удивительно идетэто платье… Очаровательно выглядишь…

Каролина в ответ лишь кивнула — «спасибо» говорить глупо, «язнаю» еще глупее, а «я ждала от тебя совсем других слов» просто идиотизм.

— Но вы совсем с сестрой не похожи… — продолжалон. — Как будто и не родные.

— В детстве нас было не отличить.

— А мы с Марианной и в детстве были разными. Она намальчика походила, я на девочку. Я лет в семь все младенческие фотографиипорвал — так мне не нравилась своя девчачья физиономия…

— Ты наверняка был очень хорошеньким…

— Да уж. Просто как кукла. Меня принимали за девчушку изадаривали пупсами.

— Когда же ты возмужал?

— Лет в двенадцать. Когда поперли усы и прыщики…

— У тебя были прыщики?

— Ты так удивляешься, будто я признался в том, чтораньше у меня был игуаний хвост! — Андрей сдул волосы со лба. Оказалось,под челкой у него маленький шрамик. — Да, я цвел, как и все подростки, дотой поры, пока меня не сделали мужчиной… Потом все прошло…

— Откуда у тебя этот шрам? — Каролина коснуласьего лба — ей так хотелось еще раз дотронуться до его кожи.

— Это мы с Марианной в детстве подрались — она менякамнем по тыкве долбанула, чтобы я не ломал ее песчаных замков…

— А мы с Дашей совсем не ссорились. Только иногда я нанее дулась за то, что она воровала у меня сладости… — Каролина отложилавилку, подперла подбородок кулаком и начала вспоминать: — Мама выдавала намодинаковое количество конфет, но сестра съедала их зараз, а я растягивалаудовольствие, и когда у Дашки оставались лишь фантики, у меня была целая горстькарамели. И так каждый день. В итоге недели через две у меня накапливался целыймешок, который я прятала, но она его всегда находила. Обнаружив конфеты, Дашкатаскала по паре штук, думая, что я не замечаю… Она же не знала, что я, передтем как запрятать конфеты, несколько раз их пересчитывала…

Всегда, вспоминая об этом, Каролина немного смущалась. Ейказалось, что складировать, а тем более пересчитывать конфеты глупо и стыдно.Сидя в углу перед горой карамели, она видела себя эдаким Кощеем, который «надзлатом чахнет». Но вместо злата у нее были конфеты, вафли и маленькие пачки спеченьем «Южная ночь». Именно поэтому в детстве она не жаловалась маме насестру, именно поэтому, уже повзрослев и перестав заначивать сладости, онаникому в свом детском «грехе» не признавалась. Никому до Андрея…

— А я сигареты прятал. Таскал у отца по одной. Потом,когда он пачку выкидывал, доставал ее из ведра, засовывал туда сигареты ипродавал…

— Но она же была незапечатанная!

— В те годы даже «бычки» покупали! Банками! В странебыл дефицит сигарет, тем более хороших. А мой отец курил только хорошие… —Он рассмеялся. — Я тогда на отличный мотоциклетный шлем себе заработал…

Он хотел еще что-то рассказать, но тут у него затренькалсотовый. Ее сотовый. Андрей выудил его из кармана, глянул на дисплей.

— Это я напоминание себе поставил, чтобы телефон тебевернуть! Спасибо, что дала попользоваться.

— Если он тебе еще нужен…

— Я свой подзарядил, так что…

Он выключил аппарат, перевернул его, собрался снять заднююпанель, чтобы вытащить свою сим-карту, но тут телефон разразился маршем Тореадора,и Андрею пришлось ответить. По-русски он произнес только «Алло», все остальноепо-армянски, и, естественно, Каролина ничего не поняла (вернее, поняла одно —ей пора учить этот язык), но, судя по лицу Андрея, разговор был серьезным.Закончился он довольно быстро — она не успела разделаться с кускомколбасы, — и сразу же Андрей начал вытирать рот салфеткой, что говорило оего желании незамедлительно закончить трапезу.

— Мы уже едем в «Форточку»? — по-своему расценилаего поведение Каролина.

— Поездку придется отложить, — с сожалениемответил Андрей.

— Почему?

— Хан просит меня подъехать в одно место… Прямосейчас. — Он схватил бутыль с соком, приложился к горлышку и, не прекращаяпить, стал подниматься из-за стола. — Я возьму твою машину, ладно? До«Готики» хотя бы доеду. А там мой «Мерседес» — Гурген его уже пригнал состоянки аэропорта…

— Можно мне с тобой? — выпалила она, вскакивая.

— Нет.

— Ну, пожалуйста….

— Нет, Каролина, там ты будешь лишней. — Ончмокнул ее в макушку. — Как только я закончу дела, сразу позвоню тебе, имы поедем в «Форточку». — Андрей чмокнул ее еще раз, теперь в лоб. —Добежишь до «Готики» или мне попросить пригнать машину сюда?

— Добегу.

— Молодчинка, — ласково сказал Андрей и поцеловалее в нос. — А теперь я убегаю. Жди звонка часа через два!

И он убежал, оставив Каролину в компании недоеденного тунцаи грязной сковороды. Каро посидела немного, вяло жуя сырокопченую колбасу,потом лениво поднялась и начала убирать со стола. Когда с него исчезлапоследняя хлебная крошка, стертая детской футболкой Дашки, Каролина схватила схолодильника пачку сигарет, зажигалку и, сунув все за вырез платья, полезла накрышу гаража. С юности она любила сидеть на ней. Именно на крыше, прогретойсолнцем, заваленной абрикосовыми косточками (сами абрикосы, упавшие на нее,Каро съедала), она мечтала о любви. Повернувшись спиной к улице, лицом к морю,она грезила о своих любовях — светлых, темных, пепельно-седоватых — там жеоплакивала несбывшиеся надежды. Сейчас ей не хотелось грустить, хотелосьрадоваться и мечтать (это, говорят, не вредно!), и пусть Андрей ее даже непоцеловал в губы, и пусть не сказал, как ему с ней хорошо, она все равно будетрадоваться и мечтать… Сегодня она может позволить себе такую роскошь!

Когда Андрей подъехал к знакомому забору, у ворот уже стояламашина. Тоже «Мерседес», но не пижонский серебристый кабриолет, а мощный черный«шестисотый» с бронированными стеклами. Чуть поодаль был припаркован чернильногоцвета «Лендкрузер» с алым драконом на передней двери. Рядом с джипом стояличетыре бугая с такими тупо-жестокими лицами, что на их фоне Лютый показался быинтеллектуалом-пацифистом с двумя высшими образованиями и маячившей нагоризонте докторской степенью. Естественно, «мальчики» Хана были при оружии,при рациях и, похоже, при бронежилетах.