Судя по взгляду Никольской, когда она проснулась, за клубничное мороженое меня потом хотели прибить.

— Пивет, — внезапно произнесла Соня, а Настина мама ахнула.

— Надо же! “Привет”? Это когда ты успела научиться?

И, бросив в мою сторону быстрый взгляд, вздохнула, поджав губы.

— За Настей приехал, Элиас? — пробурчала она, словно была абсолютно не рада этому. Впрочем, почему “словно”? Так оно и было. После того как я рассказал, что из-за моих разногласий с Ярышевым ее дочь попала в такую ситуацию. Про Дарью я, правда, умолчал. Если бы и это сказал — мне бы вообще отгрызли голову.

— Да, за Настей, — я не стал глупо отмазываться, чтобы избежать неприятного разговора.

— Жаль, что я не могу запретить вам общаться, потому что вы уже не дети, — она выразительно посмотрела мне в глаза, прищурившись, — а так с удовольствием бы это сделала. Честно говоря, мне не хочется, чтобы моя дочь попала в очередную передрягу из-за тебя, — она опустила взгляд вниз и кивнула на Соню, — у нее уже у самой ребенок, Элиас. И вряд ли отец ребенка будет с радостью нести бремя её воспитания, если очередная передряга закончится чем-то плохим. И да, учти, я не буду сидеть с Соней, пока Настя строит с тобой отношения! Потому что я против них.

Я хмыкнул.

— Было бы удивительнее, если бы моя будущая теща меня любила.

— Что? — кажется, мать Насти едва не подавилась от неожиданности, потому что вопрос вырвался сипло, а потом она закашлялась.

— Вы не в курсе? Ничего. Вам будет что обсудить с моими родителями на встречах родственников, — спокойно произношу я, наслаждаясь ее растерянностью, — у вас есть общая тема: они считают, что из-за Насти я попал пятнадцать лет назад в больницу. Вы считаете, что Настя попала сейчас в больницу из-за меня.

— Как это — "из-за Насти"? — растерянно произносит она.

— Это их мнение. Одна наша общая знакомая мило пересказала те события так, что Настя оказалась виноватой, — продолжил я, — у меня один вопрос: вы правда считаете, что я ничего не сделал, чтобы Настя не попала в беду?

— Но она все равно попала, — произнесла женщина, внимательно глядя на меня, — и она моя дочь, Элиас. Ты правда думаешь, что я легко и непринужденно приму твою сторону, даже если все это случилось еще и из-за Настиной глупости?

— Нет, — криво улыбаюсь я, — я и не жду. Как и не жду понимания от своих родителей. Но мы с Настей вместе, как бы такое развитие событий вам не претило. И вряд ли хоть что-то в мире изменит это.

Она замолчала, и мне на секунду показалось, что на ее лице мелькнула и тут же исчезла немного скептическая, но в то же время, грустная улыбка.

— Вы оба взрослые люди. Я знаю, что мое мнение ничего не изменит. Но до тех пор, пока я не увижу свою дочь счастливой, Элиас, я буду очень настороженно смотреть на тебя.

— Эй! — нас прервал отдаленный голос Насти. Оглянувшись, я увидел, как она спускается по ступенькам больницы. Красивая, в обычных джинсах и футболке, немного растрепанная и бледная, но она улыбалась — и этого было достаточно для того, чтобы я восхищался ею.

— Спасибо, мои дорогие! Я вас уже минут пятнадцать жду внутри, а они тут стоят и болтают! — она подбегает к нам, и Соня тут же прыгает в объятия мамы. Настя берет ее на руки, потом переводит взгляд на нас, и, приподняв бровь, интересуется, — а что с вашими лицами? Вы умудрились поцапаться?

— Нет, — почти синхронно отвечаем мы с ее матерью, бросаем в друг друга быстрые взгляды, а Настя приподнимает бровь.

— Попробую поверить. Но теперь выглядит всё так, будто вы что-то скрываете от меня!

— Так, не болтай, — злится ее мама, пихая ей в руки детский рюкзак, — там твой телефон, который вернула полиция, ключи от дома, Сонин сок и салфетки. Все, я поехала.

Телефон? Я мысленно хмыкаю. Родители иногда слишком похожи друг на друга. Ее мать ни словом не обмолвилась, что телефон дочери у нее. Да еще и хранила его до самой выписки. Интересно мои звонки и первые смс она стерла?

— Куда ты? — удивленно произносит Настя, забирая рюкзак, — ты же меня встретить приехала? Ты обижаешься, мам?

— На что? Встретила, посмотрела, с тобой все в порядке, раз огрызаешься. Идите уже, гуляйте. Бледные оба, как креветки, — бурчит она, разворачиваясь и направляясь в сторону такси, — не буду отвлекать.

— Мам!

Ее мать отмахивается и уходит, оставив нас наедине. Соня, мило улыбаясь, машет бабушке вслед ручкой. Я провожаю невысокую и худенькую фигуру женщины взглядом: я не злюсь на нее, нисколько. Я понимаю, что она просто переживает за дочь. Все родители переживают, и я не уверен, что сам не буду когда-нибудь таким же.

— Как всегда, — вздыхает Настя и смотрит на меня, — ну что? Тебе работать надо, да? Докинь меня, хотя бы, до дома…

— Не надо работать, — приподнимаю я брови, — ты не слышала, что тебе сказали? Погода хорошая, солнце жарит, Анастасия. Ты скоро грибами зарастешь, если не будешь выходить на улицу. Пойдем прогуляемся куда-нибудь.

— Напоминаю — у меня Соня, — иронично смотрит она на меня, — романтического свидания не выйдет, и я буду носиться за этим ребенком по всей улице, ругаясь и оттаскивая ее от всяких какашек. Уверен?

— Ты мне это говоришь? С этим ребенком я уже провел несколько незабываемых часов жизни. Не умер.

— Ты не гулял с ней. Это страшнее.

— Все бывает в первый раз, — хмыкаю я, и, Настя, пожав плечами, опускает Соню на асфальт.

— Все, дальше ножками. Тут поблизости неплохой парк, — произносит она, делая шаг. Соня берет ее за руку, и, секунду подумав, неожиданно цепко хватает и мою. Она поднимает на меня взгляд и снова улыбается — доверчиво, как умеют только дети. Почему-то, когда я смотрю на нее, каждый раз возвращаюсь воспоминаниями в школьную жизнь — где время было таким теплым, наивным и беззаботным.

Настя внимательно смотрит на меня, будто пытаясь понять, о чем я думаю. В глазах у нее легкая тень тревоги и беспокойства.

— Чего? — спрашиваю я, — Настя, прекрати искать во мне то, чего там нет. Я прекрасно знаю, чего ты боишься.

— Я боюсь еще и другого, Элиас, — как-то тихо произносит она, — если я буду счастлива — бывший муж мне этого не простит, и здорово потреплет нервы. Я не уверена, что ты к этому готов.

— Я не уверен, что ты готова к тому, что душка Элиас больше не сможет проводить с тобой целые дни вместе, играя в приставку, или ползая по крышам гаражей, Настя, — усмехаюсь я, сжимая в руке теплую ладошку Сони, — ладно, это шутка. Но у нас с тобой за плечами долгие пятнадцать лет порознь. Будет глупо, если мы оба не сможем принять друг друга со всем, что с нами произошло за это время, в том числе и с хвостом проблем.

Я ловлю ее взгляд и едва улыбаюсь.

— По крайней мере, ты можешь постараться для начала поверить мне, что все будет хорошо.