— Прекрасная женщина должна приниматься подарки поклонников с высокомерным благородством, чтобы они боялись продешевить и стремились дарить еще.

Гиностемма

«В час особой нужды, когда древо зла раскинет ветви над миром, и в тени его пропадет надежда на свет, раскроется веер клематиса. Защищая одних, других обречет он на гибель. Те, кто с жизнью простились воскреснут и встанут на страже. Испытание верой обрушится на Повилик.

(Дневник Виктории «Барвинок» Ларус. 341ой год от первого ростка, разные дни большого серпа)

До рассвета оставалось не больше часа. Несмотря на настойчивые уговоры Карела отложить визит в Обитель до утра и явно неодобрительное хмыканье Стэнли, высадившего их на поляне у озера Почувадло* (озеро Эхо, географический центр Европы, расположенное в Словакии, неоднократно упоминается в книге «Повилика»), Полина была решительно настроена добраться в «усыпальницу» повиликовых братьев до темноты. Она и сама толком не понимала, почему упрямится, только с каждой секундой уверенность в правильности решения крепла. Пять лет назад именно эта неведомая сила манила ее вместе с матерью и бабкой пройти по едва заметной горной тропе к руинам старинного замка, и точно так же, как тогда, девушка разулась, убирая кроссовки в рюкзак, где наряду с провизией лежали баллончики с волшебной росой и контейнеры с чудодейственными пилюлями, тонизирующими повиликовую суть.

Земля отозвалась тут же — морозной колкостью игл, жаром углей и мягкостью молодой травы.

— Туда? — мотнула головой в сторону скрытого деревьями склона холма и на подтверждающее удивление Карела, довольно пояснила, — Вероятно, дорога к предкам у нас в крови. Ты не был в замке Балаша на склоне Ситно? Уверена, тоже бы не заблудился. Странно только, что нет никакой тропы, мы же в национальном парке.

— Халлербос тоже довольно людное место, — уклончиво пояснил мужчина, помогая Полине перебраться через поваленное дерево. — Монастырь неудобен для туристических маршрутов, да и случайные путники в нем редкие гости. Ни тебе впечатляющего вида, ни интересной легенды. Пара скупых упоминаний в мало кому известных летописях. А от особо любопытных защищает родовая магия — как чужак никогда не попадает в хижину, спрятанную в лиловом лесу, так и Обитель надежно хранит покой уснувших братьев.

Полина не успела задать уточняющий вопрос, как в кармане, отвлекая ее от собеседника, завибрировал входящим sms мобильный. Идущий чуть впереди Карел не придал значения внезапному замедлению девичьей поступи.

«Мадемуазель Эрлих, срочно свяжитесь с университетом по вопросу вашей аттестации и причинам трехдневного отсутствия». Завершал сообщение номер телефона с кодом Антверпена.

Коротко ругнувшись под нос, Полина, не задумываясь, нажала вызов. На третьем гудке в динамике раздался голос, принадлежавший давнему приятелю ее деда:

— Мадемуазель Либар? — прозвучало с ломаной хрипотцой и девушка вместо того, чтобы удивиться прозорливости Ортулануса, по привычке поправила:

— Эрлих, по отцу.

— Рад слышать вас в добром здравии, — как ни в чем ни бывало продолжила трубка. — Вы пропустили сдачу проекта.

Голос профессора филологии звучал мощно, с нетерпящей возражений убежденностью, и девушка стушевалась, точно не шла босой по склону холма в Словакии, а стояла, провинившаяся, перед дубовым столом, посреди кабинета завкафедрой. Пока она мысленно перебирала какую именно оплошность ей ставят в упрек, мужчина продолжил:

— Слышал о происшествии с вашей библиотекой. Прискорбная халатность. Я давно говорил мадам Эрлих о том, что бесценной коллекции дорогого Робера было бы значительно лучше и безопаснее не в загородном доме, а в стенах университета, под должной защитой и неусыпным вниманием профессионалов. Уже удалось определить, что пропало или пострадало от злоумышленников?

— У меня нет проектов со сдачей на этой неделе, — Полина поджала губы и медленно, с расстановкой выговаривая слова, добавила, — и вашего предмета нет в программе моего курса, профессор Ортуланус.

Как только с губ девушки слетела фамилия надоедливого преподавателя, ушедший метров на десять вперед Карел резко обернулся, взрывая повиликовое радио мысленным приказом: «Бросай трубку!»

— Он садовник! — Гиностемма изменился в лице, прожигая Полину молниями взгляда.

— Постойте, мадемуазе. — успел прохрипеть телефон, прежде чем девушка отшвырнула его прочь, точно обжегшись.

— Карел, я… я… — запинаясь, она наблюдала, как мужчина разбирает смартфон, вынимает аккумулятор и убирает в карман куртки.

— Думаешь, отследили звонок?

— Достаточно было включенного мобильника. Учитывая плотность вышек, наше положение им известно с точностью до пары километров. Разве Стэнли не забирал у тебя телефон? — в небе серых глаз сгустились тучи.

— Забирал, — девушка ответила едва слышно, отводя взгляд и вообще желая провалиться на месте, — но мама просила быть на связи, и я обещала ей… Что теперь будет?

Полина набралась смелости взглянуть на Гиностемму. Опасное выражение на лице мужчины медленно сменялось задумчивым, буря во взгляде успокаивалась, уступая место философскому спокойствию:

— Будет уготованное судьбой. Предрешенное пророчеством, написанное на роду, то, что не перечеркнуть логикой, не изменить здравым смыслом, не избежать разумными поступками. Идем, моя прекрасная Повилика, сыграем роли, уготованные создавшими нас силами, — Карел протянул руку в приглашающем жесте и поцеловал тыльную сторону покорно легшей в его пальцы ладони.

— Далеко еще?

— Ближе, чем мне бы хотелось, — мужчина приобнял девушку за плечи и, целуя в висок, мысленно добавил: «Не переживай, эта родня молчалива, не то что проказники Халлербоса».

* * *

Из мисс Эрлих вышла отличная боевая подруга. Если не считать прокола с мобильным по неопытности, в остальном тяготы нашего вояжа Клематис воспринимает безропотно. Босая, идет в ногу со мной, после недоразумения с телефоном по большей части молча, поджав губы, от чего миловидные черты приобретают серьезную отточенность мраморной статуи. Мне чертовски хочется ее писать — задумчивую и веселую, нагую и в одежде; тушью, карандашом, маслом, на бумаге, холсте и в мыслях. Раз за разом запечатлевать недолговечную мимолетную красоту позы, жеста, взгляда. Представляю, как она позирует перед мольбертом, едва прикрытая алым бархатом, оттеняющим цветок на коже, а я, подбирая оттенки, вывожу на полотне киноварь чувственных губ. Мысленно обещаю показать ей Прагу Альфонса Мухи, Мехико Риверы и Фриды Кало, Нью-Йорк Уорхола и вообще весь мир. Но Полина, если и улавливает поток моего сознания, то молчит, изредка одаривая сосредоточенным взглядом. Мне знакомо это чувство — каждый шаг приближает нас к неизбежному столкновению, исход которого не определен. Пророчество не предсказывает финала, расплывчато сообщая, что боевые веера тессена — клематиса, способны остановить рост древа зла. Но способность на чудо не делает нас волшебниками и не решает ход битвы. Возможно, поднимаясь по заросшему ракитником и бересклетом склону, мы восходим на личнуюГолгофу.

— Что нас там ждет? — юная Повилика замирает перед непроходимой чащей и оглядывается,