— Но Господь — защита моя, и Бог мой — твердыня убежища моего, и обратит на них беззаконие их, и злодейством их истребит их, истребит их Господь Бог наш…

— Тогда идемте! Слово Божье защитит нас.

Оставив тела Лохлайна и того из подземельщиков, кого раньше нес грек — несчастный, видимо, попал под смертельный удар ужаса глубин в самом начале схватки, они медленно двинулись по пещере. Туда, где, как помнил Вратко, начинались промытые водой ходы.

Теперь свечу держал новгородец, а Гуннар поддерживал читающего псалмы монаха под локоть, чтобы ненароком не споткнулся и не сбился.

Чудовища держались рядом, не оставляя попыток добраться до людей и Нехты. Но всякий раз отскакивали от невидимой преграды. Животворящий крест и молитва удерживали их на расстоянии.

Блуждая по узким извилистым проходам, будто бы проточенным в скале гигантскими червями, Вратко не уставал поражаться — сколько же псалмов знает наизусть брат Димитрий!

Монах читал и «Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои…», и «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…», и «Грядет Бог наш, и не в безмолвии: пред Ним огонь поедающий, и вокруг Его сильная буря…», и «Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его. Кто изречет могущество Господа, возвестит все хвалы Его?»,[108]и многие другие… Он хрипел и несколько раз отхлебывал из фляги, которую заботливо подсовывал Гуннар, но не смолкал. Казалось, херсонит может повторять Слово Божье сутками напролет, подобно святым подвижникам седых веков, когда по земле еще ходили апостолы, воочию видевшие светлый и скорбный лик Иисуса Христа.

И покорная звукам его голоса, не истончалась преграда, удерживающая пещерных чудовищ на почтительном расстоянии. В конце концов новгородец даже привык к их шумному и суетливому обществу. Да и сами преследователи выглядели не так ужасно, как при первом знакомстве. Первый время от времени слепо тыкался то головой, то плечом в каменные стены. Особенно на поворотах. Стрелу из глазницы он вырвал, воспользовавшись некоторой заминкой на развилке, когда люди поспорили, куда идти дальше — Гуннар хотел налево, а Олаф направо. Теперь шерсть на его морде слиплась от крови и слизи, вытекающих тонкой струйкой из изувеченного глаза. Второй начал заметно прихрамывать и старался не наступать на подраненную копьем Ассалом переднюю лапу. Но этот зверь вел себя настойчивее, чаще пытался проверить защитный купол на прочность, скалился, обнажая длиннющие клыки, вращал круглыми глазами и рычал каждый раз, когда ненароком в упор глядел на слабенький огонек свечи. Даже столь маленькая толика света раздражала привыкшее к мраку чудовище.

Хёрды тоже смотрели на волочащихся за ними, как хвост за собакой, зверей с усталым равнодушием. Так, наверное, викинги глядят на приближающуюся бурю. Человеку не дано предотвратить встречу со стихией. Он может лишь приспособиться к ней и приложить все усилия, чтобы выжить. Так и тут. Противостояние зашло в тупик. Оружие не в силах повредить ужасу глубин. Конечно, обычное оружие, а не заколдованное, как Ассал, но нет уверенности, что найденное в друидском тайнике копье будет слушать кого-либо кроме ворлока. Да и не был ли успех Вратко случайностью, никак не связанной с его чародейскими способностями? Но, с другой стороны, горячая молитва и животворящее крестное знамение, творимое херсонитом, не позволяют преследователям наброситься. Что остается делать, когда наступило равновесие сил в сражении? Пользоваться нежданной передышкой. Надеяться на удачный случай и стараться его не упустить. Так они и поступили.

Нехта, матерый вояка, старался не замечать чудовищ. Да и некогда было динни ши смотреть по сторонам. Он теперь нес свои меч и самострел, меч Лохлайна, сумку с запасом стрел, а вдобавок ко всему еще и треножник. Если бросить артефакт, ужас глубин, возможно, и отвяжется, но задание королевы останется не исполненным, а значит, все перенесенные испытания и гибель товарищей окажутся напрасными.

Сколько они бродили по путанице нор и отнорков?

Кто знает?

Вратко потерял счет времени, ощущая его течение лишь по нарастающей усталости, которая наливала свинцом ноги и руки, манила присесть передохнуть, а то и поспать. Путники то шли вперед, то возвращались — тогда пещерные обитатели, злобно рыча, трусили перед ними, подталкиваемые упругой преградой.

Вначале люди пытались искать выход, руководствуясь здравым смыслом — если один из двух ходов ведет вверх, то следует выбрать его, если какой-то кажется более проходимым, торным, если можно так выразиться, следуй, не раздумывая.

Порядком притомившись, беглецы поняли, что заблудились окончательно.

Сколько саженей камня над головой?

Как далеко выход через друидское святилище? Пускай там ждут до зубов вооруженные саксы, но это все же люди, поступки которых можно понять и даже где-то предугадать…

Отвяжутся ли хоть когда-нибудь чудовища?

Есть ли вообще хоть какой-то смысл в их походе и нынешних блужданиях? Вдруг королева Маб решила таким хитрым способом избавиться от норовистого ворлока? А заодно и от его товарищей, тоже не отличавшихся покладистостью. А Лохлайн, Нехта, Руарк и еще семеро воинов-подземельщиков, которым уже никогда не сужено дышать, смеяться, любить и сражаться, — просто-напросто разменная монета. Ими не грех и пожертвовать ради достижения великой цели.

А как же тогда предсмертные слова десятника? Ну, насчет камня, которым можно вызвать королеву… Прозрачный, искрящийся даже при слабеньком огоньке сальной свечи, самоцвет и сейчас висел у Вратко на шее, удерживаемый связанным на узел ремешком. Или Лохлайн должен был остаться последним? Новгородец терялся в догадках… Конечно, от хитрой колдуньи можно ожидать чего угодно, но не слишком ли все сложно?

Углубившись в размышления, парень пропустил тот миг, когда Олаф с Гуннаром прекратили споры из-за каждого поворота и каждого разветвления, а всецело положились на чутье Вульфера. Теперь оборотень возглавил маленький отряд.

Что ж, если люди не могут найти выход, приходится доверять звериному чутью и опыту, а уж его у доживающего третий человеческий век Вульфера хватало. Даже с избытком. Он сразу повел спутников не вверх, а вниз. Хёрды, против ожидания, даже не возмутились. Только переглянулись угрюмо, будто бы говоря: ну вот, сами напросились, теперь расхлебывать придется. Да еще Нехта удостоил светло-серого волка подозрительным прищуром — что, мол, затеял? А Вратко было уже все равно. Димитрию, пожалуй, тоже. Лишь бы не оступиться, лишь бы не прервать плавно текущие слова псалмов.

— Тролльи потроха! — Гуннар остановился так неожиданно, что словен врезался ему в спину лбом.