– Ты такого Деда Мороза видела? – повернулся он к Насте. Та в ответ покачала головой.

– Что же ты комиссии не предлагаешь практическую проверку? – подсказал Шатун. – Алекс горку сделал гладкой, никто ничего не занозит.

– Пройдемте в тот конец, пожалуйста, – позвал Семен очень вежливо и столь же официально и повел комиссию к лестнице на горку.

Подниматься показалось скользко, он походя сделал ступени шершавыми.

– Ого, высоко-то как, – сказал Антон Олегович.

– Так спускайтесь вниз, – указал Семен рукой на желоб.

– Дай осмотреться. Тут вид чудесный. Настя, глянь туда.

– Ой! И это из корявой каменной сосульки сотворили!

Кольцову самому стало интересно, что там сотворили из сталактита, и он выглянул через плечо Насти.

– Ух ты!

– Все. Если сейчас же не прокачусь… – Антон Олегович сделал неопределенный жест, который можно было трактовать и так, что человек потеряет решимость, если сейчас же не решится скатиться, и так, что ему нестерпимо хочется. – Семен, кто строил?

– Э-э-э…

– Отставить скромничать. Когда успел?

– Ночью. Спать не мог.

– Лучше б мы тебе помогали, а не спали. Настя, ты первая, ты девушка.

– Вечно бедных девушек вперед пропускают, чтобы испытания провести, – наконец-то пошутила Настя.

– Ну не хочешь быть первоиспытателем, пускай Кольцов свое сооружение испытывает. Или он боится?

– Боюсь. Я сюда не поднимался, а тут вон какая высота, – сказал Семка и сел в желоб. – Я поехал!

Если бы он создавал эту горку не в состоянии аффекта, не на грани нервного срыва, он бы ее даже придумать не смог. А тут сплошной восторг и все продумано. Круто вниз, пологий вираж по полному кругу и плавный спуск вниз. Несколько секунд, а как здорово! Самому себя похвалить хочется. Надо только на вираже трубу организовать, чтобы внутри с огоньками!

Семен, оказавшись внизу, вскочил на ноги и отошел в сторону.

Скатился Антон Олегович и захохотал. Так захохотал, что у Семки слеза навернулась – он ведь прекрасно помнил, каким видел руководителя их группы четверть часа назад, тот человек и на улыбку не был способен.

Настя чуть задержалась, но тоже прибыла вниз чуть разрумянившаяся.

– Не повторить ли нам? – спросил Антон Олегович, и они втроем потопали к подъему на горку и взобрались на нее. Ножками! Ни у кого даже мысли не мелькнуло проделать это не пешком, а с помощью левитации – половину удовольствия растеряешь!

Антон Олегович на этот раз скатился первым. А Семен, оставшись с Настей, нашел сил сказать:

– Прости меня, пожалуйста.

– Дурак вы, товарищ капитан. Антон Олегович себя грызет за ошибку, я себя дурой последней обзывала. И ты туда же. Все трое виноваты, все трое одинаково за ошибку расплатились. Все, забыли!

Она протянула палец и сняла со щеки Семена слезинку. Дунула на палец, и капелька влаги превратилась в большую красивую снежинку, которую она поместила обратно на щеку.

Семен расплылся от блаженства.

– Эх, опять меня разжаловали! – сказал он. – Поехали?

– Поехали! – весело откликнулась Настя, чмокнула Кольцова в щеку и исчезла в ледяном желобе. Вот тут Семен вынужден был приложить могучее усилие, чтобы перестать блаженно улыбаться и не забыть закрыть рот. А после сел и поехал. И еще раз десять повторил.

Новый год встретили… Здорово встретили. Катались все до одури, норовя залезть без очереди, растолкать других, что всех смешило. Казалось, отвлечь от такого азартного занятия не способно даже стихийное бедствие.

Но вскоре полыхнул разноцветьем огней Ледяной терем, замигал, засверкал, привлекая внимание. Все потянулись к нему, справедливо ожидая приятного сюрприза. Снаружи огоньки пригасли, зато внутри разгорелись.

– Дед Мороз! – ахнула по-детски Аленка, заглядывая через ледяное оконце.

– Не Санта? – зачем-то уточнила Серена.

– Не-а! Дед Мороз. Настоящий. И Снегурочка.

– А это кто?

– Войцек, ты где был на прошлый Новый год?

– Дома.

– Тогда понятно, что не знаешь про Снегурочку. Это внучка Деда Мороза.

– У! Я думал – это Юстинка!

– Шутник! А я тебе поверила.

– Чего стоим? Забыли, что дедушку звать нужно? – спросил строго, но со смешной гримасой майор Кузьмин. – Он сам по себе не придет!

Все заорали благим матом, поначалу нестройно, затем дружно:

– Дедушка Мороз!

– Ау! Иду, иду! – раздалось из терема. И пред очи собравшихся предстали Дед Мороз с посохом и вещмешком и Снегурочка.

Из чего была сшита красная с белой оторочкой шапка, Семен не знал. На кафтан, понятное дело, ткани взять было неоткуда, пришлось Антону Олеговичу обойтись собственным пуховиком – благо был он красного цвета – обшитым белой каймой из бинтов. Зато посох! Из сухого корявого деревца, но – не иначе Аленкина работа – с пробивающимися кое-где живыми листиками. Навершие гроздью огоньков украшено – это наверняка Алекс расстарался, – а искры, что сыплются из-под него при соприкосновении со снегом… наверное, сам Антон Олегович придумал.

Юстинка выглядела наряднее, пусть и у нее костюм был из обычных вещей, но это-то, то есть выглядеть нарядной, она умела в любой ситуации. Даже когда как все, ходила в рванье.

Текст явно оговорили в последнюю минуту, тем не менее все самое важное состоялось: поиграли в «Заморожу, заморожу!» и другие простые игры, порасказывали стишки, покричали «Елочка, зажгись!» и поводили хоровод вокруг ледяной, но светящейся зеленью елки.

Самое главное, каждый получил подарок – настоящую конфету!

И застолье было по-русски щедрым, пусть непритязательным. Холодец из рыбьих голов, но вкусный до безумия. И пельмени. С рыбой и еще с чем-то, про что спрашивать не особо хотелось, но похожим на курицу, и ладно. И квас! Шипучий, приятно кисленький и сладковатый одновременно.

Семен все поглядывал на Настю, та чего-то ждала. Наконец, когда наступила полночь (решили, что пусть будет полночь по местному времени) и раздался бой курантов (это его Серегин на своей флешке нарыл), на одной из стен грота полыхнула ярко крохотная точка, стала разрастаться и вскоре по стене скакала белоснежная тройка, запряженная в синие сани. А в санях восседал Дед Мороз и лежала пушистая елка. Не успели зрители разглядеть, что морды у коней немного не лошадиные, а невесть какие, как всех отвлекли серебряные искры, сыпанувшие из-под копыт, и вроде как метель замела. Во всяком случае, рисунок подернуло подвижной морозной сеткой, а мгновение спустя эта сеточка взорвалась настоящим фейерверком.

Куранты ударили в двенадцатый раз. Все закричали кому что на язык подвернулось, но очень радостное, застучали стаканы…