— Почему ты молчишь, Лэндон? Тебе совсем нечего сказать?..

Он по-прежнему ничего не говорит, только обнимает меня сейчас, а я его, понимая, что есть такие вещи, которые не выразить словами. Ему, наверное, так проще и свойственнее. Это в его характере.

— Конечно, я рад, — приглаживает мне волосы ладонью.

— Но для тебя же радость заключается не только в том, что из-за этого я не поеду в Нью-Йорк? — меня правда это волновало. Помнится мне, он хотел сделать меня беременной только из-за того, чтобы я никуда не дергалась.

Тогда он отстраняет меня от себя, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Нет, — произносит грубо и, будто бы обижаясь. — Я уже с этим смирился. Что ты едешь.

— Но я не поеду…

— Конечно, нет, — снова обнимает, да покрепче. — Теперь я тебя туда точно не отпускаю. Да вообще никуда. А мать уже знает? — отстраняется.

Мне хочется солгать, но, пожалуй, я не стану. Я не хочу ему врать. Никогда.

— Она догадалась и так, когда увидела меня…

— И что дальше?..

— У нее всегда свое мнение, — уклоняюсь. — Она, похоже, боится, что мы с тобой расстанемся, а потом…

— Эй, мы не расстанемся. Никогда.

— Просто… у моих родителей тоже все было хорошо до того, как я родилась, а потом мой отец… возненавидел меня. И маму тоже. Он считал, что я испортила их жизнь. Он писал об этом в своем дневнике. Я его читала. Весь. Он не выдержал и ушел.

— Уверен, что сейчас он жалеет о том, что сделал, — а я вот не уверена. — Надеюсь, ты нас не сравниваешь?

— Нет, что ты… Я про мать только говорила, — потупила взгляд, а после снова прижалась к нему.

— Что ты так смотришь? — спросила его, когда мы лежали в постели, а он, будучи на боку, наглаживал ладонью мой живот. Уже несколько минут это делает и не может остановиться. — Заметно еще не скоро станет.

Боюсь представить, сколько в будущем я захочу поглощать еды. Мама говорила, что она во время беременности на четырнадцать килограмм поправилась.

— Я не думал, что когда-нибудь стану отцом.

— Почему?

— Я не хотел себе семью. Точнее, даже не думал об этом.

Ну конечно, все эти из себя одиночки думают, что их не коснется любовь и чувства. Я тоже представляла себя бизнес-вумен, которой чужда семья, а важна только карьера. А оно вон как все обернулось.

— Правда?..

— Да, правда, — тяжело вздохнул. — У меня тоже есть то, о чем хотелось бы забыть. Как и у тебя.

— Понимаю… Это все из-за твоей семьи, да? — осторожно спросила.

— Не будем об этом, — убрал ладонь с моего живота и лег на спину. — Лучше о будущем. Идешь завтра к врачу?

— Да, конечно, — теперь я ложусь на бок, подкладывая ладони под щеку. — Потом сразу в колледж.

Так заволновалась сразу, вспомнив о том, что мне нужно провернуть. А вдруг что-то пойдет не так… Хотя не должно. Это очень уважительная причина, чтобы не лететь в Нью-Йорк. Теперь я на все сто процентов этого не хочу.

— Правильно. Не откладывай.

— Но весь оставшийся год я буду учиться как раньше, — предупредила я. — А на следующий перейду на заочное.

— Ты так говоришь, будто я тебе запрещаю, — недовольно хмыкнул.

— Я ничего такого не говорила.

— У тебя такой тон.

Может быть и так. Все же я в вечном страхе, что он может мне что-то запретить, а я не смогу ничего выдвинуть против. Правда, когда мы стали в отношениях, он сбавил обороты. Притом сильно сбавил. Ведь в то время, когда я старалась его ненавидеть и избегать, он казался мне куда хуже.

— Мне кажется, что это будет мальчик, — улыбнулась я. — Чувствую.

— А мне кажется, что девочка.

— Почему?

— Чувствую, — поворачивает голову в мою сторону.

— Но все мужчины хотят себе сыновей.

— Распространенное женское мнение, — приподнял один угол губ. — Мне все равно. Главное, чтобы от тебя.

— Ты такой милый, — пододвигаюсь к нему поближе и легко целую в губы, но отстраниться он мне не дает, сам целует глубже, проскользив ладонью к моей шее. — Трижды милый, — отрываюсь от его губ, чтобы сказать это.

— А ты…

Лэндон не договаривает. Звучит звонок в дверь этим поздним вечером.

Наверное, это мама вернулась. Бывает у нее такое. Что-то не договорит и возвращается. Надеюсь, сейчас она будет куда разумнее подбирать слова.

— Наверное, это мама.

— Или Даниэль. Она говорила, что зайдет сегодня вечером. К тебе она хотела.

— Да? Пусть лучше это будет она. Иди открой, пожалуйста. Я спущусь как только оденусь, — встаю с кровати.

Лэндон кивнул мне и пошел открывать дверь, в которою всю еще звонили с интервалом в пять секунд. Кто-то точно знает, что мы здесь. Ну да, мы же свет на кухне не выключили.

— Не спеши, — сказал Лэндон, когда я думала, что он уже ушел. — И по лестнице не бегай, — отпустил косяк и стал спускаться.

Ох, только бы это не мама.

Поспешила надеть домашние штаны и футболку. Собиралась расчесать волосы, но и двух раз расческой по голове не провела, как она с грохотом выпала у меня из рук, когда внизу раздался оглушающий выстрел, который однажды я уже слышала в этом доме.

Медленно наклонившись вниз, я подняла расческу с пола и положила ее на стол. В мозг уже поступил сигнал того, что могло случиться, и это не укладывалось у меня в голове.

— Нет… — проскулила я, после чего крепко зажала рот ладонью.

Все мое нутро говорило о том, что нужно бежать вниз, но я удержала себя на месте. Этого бы хотел Лэндон. Он точно бы этого хотел.

Дернулась, когда стали слышны шаги по лестнице. Оказывается, я так долго простояла в ступоре, что этот некто успел пройти к лестнице. И это точно был не Лэндон. Это кто-то другой. В обуви.

— Где ты, моя хорошая? — послышался голос, от которого я чуть не вскрикнула.

Это был голос Криса Аддерли! Который должен был до сих пор находиться под следствием. Суд перенесли, и он должен был находиться в местной тюрьме в пригороде. Но сейчас он здесь! Какого черта?!

Была мысль выпрыгнуть в окно, но я испугалась… Испугалась своим падением причинить вред ребенку.

Отбежала к двери, встав за ней. Притихла, будто меня здесь и нет.

Слезы брызнули из глаз, ведь я уже догадалась, что сделал Аддерли. Он убил его… Убил моего Лэндона. Будь он жив, то ни за что не позволил бы ему пройти мимо него ко мне.