Визуально мы не обнаружили в траве-мураве ни примятостей — ату вас, гравиконцентраты! — ни желтых проплешин — верный признак того, что под слоем дерна зреет мощная «жарка». Детекторы аномалий безмолвствовали. Брошенные нами гаечки пролетели по идеальным, не возмущенным никакими аномалиями траекториям.

В общем, мы благословили Анку, и она бесстрашно зашагала муравой к вожделенному ивнячку.

Процедура отправления естественных надобностей в полевых условиях Зоны к этому времени была нами уже отработана безукоризненно. Анка остановилась, не дойдя семи контрольных метров — счастливое все-таки число, — и, примерившись, зашвырнула в ивнячок первую свою гайку. Оттуда с рассерженным чириканьем вылетела какая-то пичуга и полетела прочь, искать где потише и где нет непрошеных гостей.

Вполне нормальная на вид птичка — комок перьев, два крыла и раздвоенный хвост. Ни тебе зубов, ни второй пары крыльев, ни ядовитых игл не наблюдается. Добрый знак.

Поэтому после того, как Анка зашвырнула в кустики еще пару гаечек и, удовлетворенная результатом, устроилась там со всем возможным комфортом, мы с Гордеем тоже расслабились. Сели на пригорке, вытянули усталые ноги. Зажмурились — точь-в-точь коты на солнышке (вот только солнышка нет и до завтра точно не предвидится).

— Знаешь, Гош, а я бы сейчас, наверное, выпил.

— Да что ты?!

— Точно.

Он вздохнул. Я его понимал.

— Ну и что с того?

Помолчали.

Согласно технике безопасности каждый уважающий себя сталкер в многодневном походе старается держать в своем вещмешке заветную поллитровку беленькой. Как объяснял товарищ Горбачев с высокой трибуны офигевшим депутатам перестроечного съезда партии: не пьянства ради, но здоровья для, товарищи и гражданки! Но не выбиваясь из регламенту!

Самая ходовая водка в Зоне — «Казаки». Уж не знаю точно почему, но, говорят, она снижает действие радиации на грешный сталкерский организм. А уж радиации в Зоне хватает.

— Сейчас скрутил бы крышечку, — мечтательно произнес Гордей. — Установил бы тут, возле стаканчиков…

— Стаканчики забыл достать, — напомнил я.

— Так они уже давно стоят, ты что, не видишь? — царственным жестом указал Гордей на абсолютно пустой пригорок.

— Ах, черт, прости, дорогой, бес попутал, — делано спохватился я. — А ты, часом, не забыл сохранить бутылочку в укромном темном месте?

— Да-да, — сладко зажмурился он. — Избегать попадания прямых солнечных лучей…

— Держать подальше от детей и беременных женщин, — поддержал я.

— И самое, самое главное, а, Гош? — умоляюще простонал он.

Мы быстро переглянулись. Заговорщицки подмигнули друг другу. И дружно гаркнули во все свои вороненые горла:

— Перед злоупотреблением — охладить!

Мы печально вздохнули, опять-таки в унисон. Вроде и водка есть. Но пить в походе — последнее дело. Вот сделаем ночной привал, тогда, может быть, и разговеемся.

— Слушай, а куда ты в трубе бегал, пока Анка на выход ковыляла? — вволю отсмеявшись, задал я Гордею вопрос, интересовавший меня уже давно. — Отход прикрывал, что ли, партизан? Или…

Я запанибратски толкнул его в бок.

— Тоже кусты искал, как наша красавица?

— Да понимаешь, люльку любимую обронил, — усмехнулся он краешками губ. Вроде как надо мной в отместку, получается. — Вот и решил вернуться.

— Ну и как?

— Чего как?

— Нашел?

— Кого? — дурашливо вскинул брови очкарик.

— Люльку! — рявкнул я. Так что из кустов ивнячка вновь послышалось испуганное восклицание — мол, чего это там у вас, мальчики?

— Не-а, — помотал он головой. — Унесли, проклятые ляхи. Теперь небось сидят в своей трубе, колечки пускают и хвалятся: мы типа больше не бюре- ры, мы теперь — чисто бюргеры! Матка, курка, яйки — нихт?

— Я воль, мон дженераль моторе!

— Йезус Мария!!

Истошный вопль крик Анки заставил нас вскочить и очертя голову броситься к кустам. И правда, хорошо, что бутылки со стаканами рядом не было — растоптали бы к чертям псевдособачьим!

Анка, к тому времени уже справившая нужду, теперь стояла в самом центре ивнячка, испуганно глядя на нас. Гордей притормозил первым у самого края травяного лужка.

— С-с-с-стой! Гоша!

Но я уже и сам видел: с двух сторон импровизированный Анкин сортирчик охватывали быстро набухавшие горячим и красным две горячие дуги. Трава под ними не дымилась — ее там уже просто не было. Я в жизни не видел, чтобы «жарка» — а это была, конечно, она — так стремительно распространялась под землей. Не видели мы, и как она зародилась.

А самое главное, все мои подсчеты нужно было теперь умножать на два. Вокруг Анки закипали две «жарки», и они медленно, но верно стремились друг к другу. Как две армии на анимированной компьютерной карте, совершающие широкий фланговый охват противника.

— Она не выскочит, — замотал головой Гордей, в отчаянии пожирая глазами ивняк. — Не успеет.

Я и сам это понимал. Слишком уже велика была ширина каждой дуги, и у Анки совсем не было места, чтобы разбежаться.

Принято считать, что траектория, по которой обычно движется «жарка», — вытянутая восьмерка.

Чего-чего, а здорово насолить и задать перца «жарка» способна даже опытному сталкеру. Кроме того, в последнее время «жаркам» каким-то непостижимым, дьявольским образом нередко удается усыпить бдительность детектора аномалий.

Так что экран пустой, а замес, как говорится, густой!

А если пламя «жарки» еще и отбрасывает неправильные, ломаные тени, значит, она затеяла симбиоз с «изнанкой». «Изнанка» — это тоже опаснейшая аномалия, которая поможет своей подружке хорошенько пропечь тебя еще и изнутри.

Разумеется, никому при виде активно функционирующей «жарки» и в голову не придет вспоминать ее тактико-технические характеристики. Первым делом нужно эвакуировать человека из стремительно разрастающегося очага поражения.

Общеизвестно, что беда не приходит одна.

С противоположной стороны, левее Анки, неожиданно взметнулась куча песка. Пыльное облако повисло над равниной, и мы не сразу увидели того, кто все это время крался за нами, искусно маскируясь.

Когда-то это существо, несомненно, было человеком. Телосложение, фигура, конечности и сильно изорванная, но все еще крепко сидящая на нем армейская униформа свидетельствовали об этом факте красноречивее всех страшных мифов и легенд Зоны. Наверное, нужно перенести поистине невероятные муки и постоянно терпеть немыслимые лишения, чтобы в итоге почти потерять человеческий облик. На его голову был надет противогаз — хоть и очень устаревший, но армейского образца. А из порванного шланга периодически вырывалось тяжелое, хриплое дыхание.