повестям Горбатова, Симонова и Василевской, как бы оправдывал трагедию войны, утверждая «правоту сталинского дела». Эти смыслы улавливали и наиболее чуткие к метаморфозам сталинского режима современники поэта. Так, Е. Книпович в сентябре 1945 года в статье «Поэма о бойце» писала:

Поэма «Василий Теркин», все военные стихи Твардовского, в сущности, говорят об одном — о том, как с первых дней войны (!) миллионы человеческих воль и усилий, звено за звеном, выковывали всенародное дело победы, как дело это складывалось из деталей, иногда малых, иногда неприметных[983].

Премии второй степени присудили П. Антокольскому (за поэму «Сын»), Г. Гуляму (за сборник «Иду с Востока»), Л. Первомайскому (за сборники «День рождения» и «Земля») и А. Прокофьеву[984] (за стихотворения «Россия», «Не отдадим», «Клятва», «Застольная» и «За тебя, Ленинград»), чьи тексты подробно обсуждались в Комитете. Кроме того, поэзия интересовала Сталина куда меньше, чем проза. Поэтому правки по этому разделу редки и от этого примечательны. Вождь решил не премировать Михалкова и Эль-Регистана за текст гимна, к созданию которого, по воспоминаниям поэта, сам был причастен[985]. Точного объяснения устранению из списка авторов гимна нет, так как существует несколько вероятных причин такого решения: с одной стороны, Михалков и Эль-Регистан уже получили отдельную 100-тысячную награду за создание текста; с другой же стороны, сам тип произведения статусно не подходил под концепцию премии, не подлежал оценке на уровне Комитета. Однако ввиду тех или иных обстоятельств в итоговое постановление авторы советского гимна не попали. Уже некоторое время спустя, 23 февраля 1946 года, на стол Сталину ляжет документ[986] с информацией о прошении от правления Союза писателей, подписанный Маленковым, Ждановым и Александровым, и проект постановления «О присуждении Сталинской премии Инбер Вере Михайловне за поэму „Пулковский меридиан“ и стихи о Ленинграде»[987] в добавление к уже врученным наградам. Однако эта просьба не будет удовлетворена, а кандидатура Инбер станет предметом обсуждения на пленумах Комитета работ за 1945 год в следующие несколько месяцев.

Премию первой степени по разделу драматургии присудили на тот момент уже покойному А. Толстому (за пьесу «Иван Грозный»), а премию второй степени — С. Маршаку (за драматическую сказку «Двенадцать месяцев»). Это решение полностью соответствовало предложению Комитета и не противоречило мнению Храпченко (однако его предложение о премировании Крона за «Офицера флота» поддержано в Политбюро не было).

Позднее, через несколько дней после публикации в «Правде» постановления о премиях по литературе, московское собрание писателей адресовало Сталину письмо по случаю присуждения наград за двухлетний период:

ВЕЛИКОМУ ВОЖДЮ СОВЕТСКОГО НАРОДА

ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Собрание писателей, посвященное постановлению Правительства о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы, шлет Вам — великому вождю нашего государства, организатору славных побед советского народа — свою сердечную благодарность и глубокую признательность за высокую оценку труда писателей, за отеческую заботу о людях литературы и искусства.

Повседневно ощущаем мы любовное внимание к себе со стороны большевистской партии и Советского Правительства. Заботливо выращивает социалистическое государство свою интеллигенцию. Присуждение Сталинских премий за 1943–1944 годы является новым и новым свидетельством Вашей, товарищ Сталин, заботы о процветании искусства и литературы.

Партия Ленина — Сталина чутко направляет и поддерживает наши литературные начинания. Вы воспитываете нас в духе самоотверженного служения народу и взыскательного отношения к своей работе. Сталинская эпоха открыла перед советскими художниками огромные творческие горизонты, предоставила широчайшие возможности для расцвета социалистического искусства во всем его многообразии.

Писатели Советского Союза гордятся тем, что своим оружием — художественным словом — участвовали в священной борьбе, которую вели миллионы советских людей под водительством любимого Сталина за свободу и независимость нашей Родины, за народное счастье, за торжество правды на земле.

Высокая честь творить в эпоху, озаренную Вашим светлым гением. Великое счастье жить на земле, где правдивое слово художника пользуется всенародной любовью и государственным признанием. Огромная радость работать на благо любимой Родины.

Большая награда, которой удостоены советские писатели, возлагает на нас обязанность работать еще лучше и самоотверженнее. Необъятные перспективы открываются перед литературой в обстановке всенародного подъема в мирный период социалистического строительства. Жизнь советских людей, их героические дела, их неисчерпаемые душевные богатства дают исключительно яркий и разносторонний материал для художественного творчества. Мы обещаем Вам, товарищ Сталин, что посвятим все свои способности, таланты, свой творческий труд достижению новых успехов на поприще искусства, сделаем все, чтобы поднять художественное слово на высоту, достойную Сталинской эпохи и величия задач, стоящих перед страной социализма.

Да живет и здравствует долгие и долгие годы великий вождь советского народа, наш родной товарищ Сталин![988]

Вскоре состоялось и торжественное заседание в Союзе писателей с участием сталинских лауреатов, на котором премированные литераторы также выступили с благодарственными речами[989].

Если в писательском сообществе присуждение премий, как обычно, было встречено с воодушевлением, то в народной среде это решение было воспринято по большей части скептически ввиду непопулярности проводимой правительством политики. Потребность социума в «легкой» культуре, освобожденной от тяжеловесных идеологических смыслов, слабо соотносилась с партийной установкой на монументализацию, выразившейся в премировании многостраничных романов Шишкова и Степанова, формально тяготеющих к эпопее. Попытку не столько объяснить «массовому читателю» смысл решения Совнаркома, сколько это решение перед ним оправдать предпринял Тихонов в статье «Выдающиеся произведения советской литературы», опубликованной в «Литературной газете»[990] и приуроченной к публикации постановления о Сталинских премиях за двухлетний период. Статьи об отмеченных наградой текстах написали ведущие критики и литераторы: о «Емельяне Пугачеве» — В. Бахметьев, о «Порт-Артуре» — К. Осипов, о «Непокоренных» — А. Бруштейн, о «Василии Теркине» — Е. Книпович, о «Днях и ночах» — В. Щербина, о «Двух капитанах» — Е. Усиевич и о «Двенадцати месяцах» — М. Алигер, о поэзии А. Суркова — К. Зелинский, о «Сыне» — М. Матусовский, об «Иване Грозном» — А. Дроздов, о «Просто любви»[991] — Н. Замошкин и т. д.

* * *

Несколькими месяцами ранее предварительные итоги двухлетнего (1944–1945) периода литературного развития были подведены на X пленуме правления Союза советских писателей[992], проходившем с 15 по 22 мая 1945 года в Москве, в Большом зале Политехнического музея. Однако это писательское совещание, вопреки узкообозначенным временным рамкам, стало завершающей точкой всего военного этапа истории советской литературы. Основная дискуссия сосредотачивалась вокруг текстов одних и тех же авторов, которые, что примечательно, к тому моменту еще не были объявлены лауреатами Сталинских премий за двухлетний период. Многочисленные писательские выступления не только диагностировали неудовлетворительное состояние некоторых важнейших участков литературного производства (в особенности — поэзии