– Так. Сиди тут, я сейчас чего-нибудь придумаю. Угостить особо нечем, сам понимаешь.

– Не волнуйся. – Леон поставил на стол суму, которая висела у него на плече. – Все есть.

Он выставил на стол бутылку вина, головку сыра, ломоть ветчины и разную зелень.

– Вот это я понимаю. – Слав хлопнул в ладоши, но вдруг опомнился. – Погоди. Я ж дежурный. Не положено.

На его лице отразилась такая досада, что Леон засмеялся.

– Это тоже учел. – Он достал из-за пазухи бумаги. – Давай сделаем так. Ты приставь к этому хозяйству караул, а сам найди Филиппа и еще парнишку из молодых, Артура.

– Ага. Этого я знаю. Мы из него чуть душу не вытрясли, когда тебя искали. А караул тут без надобности, вокруг паладины все же. – Слав засмеялся. – Лучшей стражи не сыщешь.

– Хорошо. – Леон показал ему бумаги. – Тогда ты за этими двумя, а я к ректору. Можете считать, что вы уже в долгосрочном увольнении, кадет!

– Так точно! – Слав щелкнул каблуками и исчез за дверью.

Леон двинулся следом, в административный корпус.

В приемной у ректора никого не было. Только его адъютант лениво водил ветошью по клинку.

– Вам к кому? – поинтересовался адъютант, будто был выбор.

– К ректору школы паладинов Славомиру Вячко.

Ректор был родом из тех же краев, что и Леон, только его родня жила дальше к северу, вдоль той же реки, но в глубине Империи.

– А вы… – Адъютант явно хотел покуражиться, но не мог придумать повод, к которому можно было бы прицепиться.

Леон молча сунул ему под нос бумагу с имперской печатью.

Юноша вытянулся, буркнул что-то вроде:

– Извините, гражданин, одну минуту, – и исчез за дверью.

Через некоторое время он открыл створки настежь и отошел в сторону, пропуская Леона.

Ректор, большой, грузный, как старый медведь, сидел за столом и смотрел на Леона, чуть наклонив голову.

Леон вошел в кабинет, сделал положенные по статусу три шага внутрь, остановился, отсалютовал. За спиной тихо затворились двери. Ректор молча рассматривал юношу. Тот знал, что сейчас этот человек читает его как книгу. По одежде, цветам, значкам и бронзовым накладкам на поясе он уже знает о Леоне достаточно…

– Как дела у паладина Тибальта Лакруа? – поинтересовался ректор.

– Благодарю вас, все хорошо. – Леон коротко кивнул.

– Вижу, вы хорошо все выучили. Приятно наблюдать плоды своих трудов. – Ректор позволил себе улыбнуться. – Ладно, оруженосец, вольно. Давайте ваши бумаги.

Леон расслабил плечи, подошел к столу, протянул гербовые листы.

Ректор взял их, развернул, долго рассматривал. Хмурился.

– Не скрою, мне не хотелось бы отпускать кадетов. И я мог бы упереться копытами и завернуть вас с этими, – он толкнул бумаги в сторону, – грамотами. А знаете почему?

– Не могу знать.

– Дело кадетов – учиться. А мое дело – учить их, превращать их в паладинов. В опору Империи. А втравливать моих ребят в политические игры, делая их разменной картой в чьей-то игре, это мне не по душе. Даже если помыслы ваши и вашего господина чисты, мне это не по душе. Политикой должны заниматься кто угодно, но не будущие паладины. Уж слишком велика возможность того, что когда-нибудь вы столкнетесь лицом к лицу со своими друзьями. Да на такой узкой дорожке, что и разойтись будет никак. Не дело это. Не дело. К сожалению, я со своим замшелым мнением буду в меньшинстве. Поэтому чинить вам препятствий не стану. Вопреки своему желанию я разрешаю вам взять этих ребят, но учтите, оруженосец, они должны вернуться в казармы целыми и здоровыми. Иначе… – Он подался вперед. – Иначе я найду способ устроить вам и вашему покровителю массу проблем. Вы понимаете?

– Да, конечно, ректор. – Леон кивнул.

Ректор чиркнул что-то на бумаге, протянул ее Леону.

– Можете идти.

Леон поклонился и покинул кабинет.

Эта короткая беседа произвела на него неожиданное действие. На душе стало тревожно и сумрачно. «Тем ли я занимаюсь?.. То ли делаю?..» – подумал Леон, спускаясь по каменной лестнице.

На улице светило солнце, но сейчас юношу это не радовало. В словах ректора было что-то особое. Не похожее на обычное ворчание старого человека. Славомир действительно переживал за каждого из своих подопечных. Недаром на стене казармы были выбиты слова: «Мы – одна семья». Так и было…

У караулки его уже ждали.

Филипп захватил его в свои медвежьи объятия так, что хрустнули кости. Он так искренне, так честно радовался, что Леону сделалось лучше. Тоска отступила, отодвинулась на второй план.

Артур поздоровался сдержанней, но было видно, что и он рад встрече.

– Пойдемте. – Леон махнул рукой. – Я вам кое-что расскажу.

Леон разлил вино по грубым глиняным стаканам.

Слав уже нарезал сыр и ветчину крупными ломтями. Казалось, от предвкушения чего-то неизвестного, но уж точно очень интересного кадет вот-вот начнет пускать искры.

– Ну, что там? Что там? – Слав не мог больше терпеть.

– Дай ты ему горло промочить. – Филипп был как всегда добродушен и пребывал в том ровном состоянии, которое могут себе позволить только очень большие люди.

Один только Артур заметно нервничал. Что было понятно.

Леон поднял стакан.

– Ребята. Я предлагаю вам совершить путешествие.

– Отлично! – Слав захохотал. – Я только ротному скажу. Он будет в восторге.

– С вашим начальством все уже решено.

– Ого, – пробасил Филипп.

– Да. Но… – Леон сделал небольшую паузу. – Путешествие опасное. Дело может кончиться тюрьмой, смертью или трибуналом.

Артур посмотрел на него исподлобья.

– Нет-нет, – поспешил Леон. – Наши действия не будут противозаконны. Скорее наоборот. Однако мы можем кому-то крепко насолить, и в случае неудачи нас ждут крупные неприятности.

– То есть ты предлагаешь нам ввязаться в какую-то политическую интригу? – спросил Слав.

– В общем и целом – да.

Слав выпил вино залпом. Потом сморщился, будто хватил кислятины.

– Леон. Это не лучший путь послужить Империи.

– Может быть. – Леон тоже выпил. – Если честно, я не могу найти каких-то слов, чтобы… Небольшую лекцию о вреде политики мне уже прочитал сегодня ректор. И, если честно, он, наверное, был прав. Наше дело – враги империи. Не знаю только, что делать, если ее друзья приносят вред едва ли не больший, чем все ее противники.

– Этим должна заниматься инквизиция, – сказал Слав.