Для таких трусов нет и не будет в наших сердцах жалости…»

Слова президента укрепили тогда Купера в решимости выполнять возложенную самим же на себя миссию – миссию, из-за которой он уже полгода не видел собственных детей.

Надлежало найти Джона Смита. И для Джона Смита и ему подобных в его сердце жалости не будет.

Слова были старыми, но верными, как молитва, которую Купер повторял каждый вечер. Но частенько вслед за этой молитвой он слышал тихий голос внутри себя, и голос этот вопрошал:

«И что затем? Вернешься в ДАР? Станешь, как и прежде, руководить подразделениями тактического реагирования?»

– Что с ними станет? – тихо спросила Шеннон.

– Доставят в местное отделение ДАР и допросят.

– Допросят? Всего лишь?

– Да, допросят, – подтвердил Купер. – Надеюсь, что они немедленно расскажут о нас все, что им известно. Это во многом облегчит им пребывание там. Затем, предупредив, отпустят восвояси.

– Не лги мне, Купер.

Он взглянул на Шеннон и, увидев блеск гнева в ее глазах, вновь воззрился на дорогу.

– Против них наверняка будут выдвинуты официальные обвинения. Бар и квартиру, скорее всего, конфискуют. Одного из них, а может, и обоих отправят в тюрьму за предоставление убежища террористам.

– А что станет с Элис?

Купер невольно заскрежетал зубами.

– О господи! – Шеннон закрыла лицо руками. – Неужели ее отправят в академию?

– Возможно. Зависит от того, какой уровень способностей у нее выявит тест.

– И в любом случае ей в горло имплантируют микрочип, и до конца жизни она будет под колпаком спецслужб.

Куперу отчаянно хотелось чем-то утешить Шеннон, но чем именно, придумать не получалось.

– Черт! Черт возьми! Это я во всем виновата. Ни в коем случае не следовало приводить тебя туда.

– Сейчас ты им уже ничем не поможешь. Нужно, согласно плану, отправляться в Вайоминг, а затем, если у нас все там пройдет на ура, попробуем что-нибудь предпринять.

– Конечно. – Шеннон рассмеялась, но веселья в ее смехе не было и в помине. – Что-нибудь предпринять. – Она слепо уставилась в окно. – Надеюсь, ты того стоишь.

– Что?

Ее колебания проявились лишь в едва заметном сжатии запястья да в почти невидимой дрожи пальцев. Но все же колебание было. Была к тому же еще и очень короткая задержка в ответе:

– Я сказала лишь: надеюсь, что дело того стоит и нам по-прежнему имеет смысл отправиться в Вайоминг.

Скрывая собственную реакцию, Купер покрепче ухватился за руль.

«Она лишь оговорилась? Возможно. Но ее колебания… Несомненно, она что-то скрывает.

Да, несомненно, скрывает. Не следует забывать, что она по другую сторону баррикады».

Купер подумал было, а не стоит ли переманить ее на свою сторону, но тут же отказался от этой идеи.

Впрочем, за последние двадцать четыре часа («Господи, неужели со времени нашей встречи прошло всего лишь двадцать четыре часа?») между ними возник дух товарищества. И да, следует признать, что Шеннон привлекательна, весьма привлекательна во всех смыслах этого слова. Но их дружеские отношения – или что там между ними сейчас происходит – закончатся сразу же, как только закончится его миссия.

«Нельзя же убить Джона Смита, тем самым предав ее, а затем пригласить на чашечку кофе?

Она – враг. И забывать об этом не следует. Необходимо четко играть свою роль и не спускать с нее пристального взгляда.

И самое главное, необходимо добраться до Вайоминга, а затем прикончить Джона Смита. Тогда двойной игре, к счастью, придет конец!

И делается это сейчас ради всех детей».

Три дня езды. Сменяющие друг друга за стеклами машины зеленые и коричневые пятна, шуршание шин по дороге, огромные рекламные плакаты-близнецы на фоне бескрайнего неба, убогие бензозаправки да однотипные сетевые ресторанчики. Федеральная трасса I-90 сначала вилась лентой среди холмов штата Висконсин, затем полетела прямо, словно пущенная стрела, через зеленые равнины Миннесоты и обесцвеченные ярким солнцем кустарники Южной Дакоты. Чем дальше, тем более мелкими и безликими становились городки на пути.

Все путешествие при желании заняло бы чуть больше суток, но Куперу и Шеннон следовало убить время, так что ехали они ежедневно не более восьми часов. Некоторое время после событий в Чайна-тауне они сохраняли молчание, но оно особо не затянулось. К вечеру они уже вовсю трепались, хотя и избегали разговоров о политике и старались затрагивать только позитивные темы. Рассказывали друг другу истории о своем взрослении, о друзьях, о дурацких приключениях после первой в жизни попойки, о любимых книгах…

Прошлой ночью они остановились в придорожном мотеле в местечке под названием Черные Холмы. Заказали в номер пиццу и щелкали по каналам трехмерного визора, не особо задумываясь о том, что происходит на экране. Мир снаружи вскоре стал черным, и на небе высыпали звезды. Засыпал Купер под звуки ровного дыхания с соседней кровати.

Утром они поднялись рано и немедленно тронулись в путь. Вскорости пересекли границу штата Вайоминг. Купер был здесь лишь однажды, лет двенадцать назад, с Натали. Тогда стояло позднее лето, и склоны холмов покрывал зеленый ковер. Помнится, они занимались утром любовью, а на костре вскипал чайник, и из листвы неслось пение птиц.

Здесь же, на восточном краю штата, ландшафт был плоским и безрадостным: лишь колючий кустарник да голые сухие камни. Хоть места эти и не походили на те, где живут люди, к скоростному шоссе там и сям жались крохотные городки.

Наконец достигли Джиллетта – совсем недавно ничем не примечательного городишка с населением двадцать тысяч жителей. Большинство из них работало на энергетическую компанию. Затем Эрик Эпштейн обнародовал свои планы по созданию на значительной, недавно приобретенной им части штата коммуны нового типа, которую назвал Новой Землей Обетованной. Местные немедленно прозвали ее «территорией сдвинутых», потешаясь над самой идеей, что кому-то пришло в голову здесь поселиться. Смех местных смолк, едва через несколько месяцев их глазам предстали результаты того, на что способны триста миллиардов долларов инвестиций. Джиллетт и два городка поменьше – Шошони на востоке и Роулинз на юге – стали последними населенными пунктами на пути к Обетованной.

От них к своим владениям Эпштейн построил скоростную дорогу, четыре полосы в каждом направлении, и дорога эта вела в самые убогие земли на всей территории Соединенных Штатов. Он скупил их через подставные и холдинговые компании по доллару за акр; скупил также разваливающиеся, на ладан дышащие фермы крупного рогатого скота; скупил права на разработку нефти и газа, которые либо залегали так глубоко, что добыча их была невозможна, либо разработка была признана нерентабельной. В результате Эпштейн стал единоличным владельцем огромного куска каменистой пустыни, куда за всю историю человечества люди ступали лишь время от времени.