— И ты решил сам расправиться со Свирским? — вопросительно проговорил Кудрин.

Тот отвел глаза в сторону и замолчал.

— Знаешь, Слава, давай начистоту, — сказал Кудрин, — я здесь ничего не записываю, у нас доверительный разговор, да к тому же Свирский умер от инфаркта, а Зайчик уже арестован, и материал передан в следствие. С такими уликами он надолго сядет, да и у многих моих коллег на него большой зуб, так что убийцы твоих родителей наказаны. Расскажи все, ведь у тебя есть что мне рассказать.

— Ну, хорошо, — тихо проговорил Вячеслав, — только обещайте мне, что разговор будет между нами и без передачи кому-либо.

— Обещаю, — проговорил Кудрин, — ведь ты же никого не убивал?

— Да, конечно же, никого, — ответил Гагарин. — Когда я прилетел в Москву, — начал свой рассказ Вячеслав, — мы с друзьями еще раз помянули моих родителей, я им показал письмо дяди Коли, магнитофонную запись и поклялся, что отомщу за смерть родителей. Мы дружим еще со школы, буквально с первого класса, и всегда вместе. Так вот они мне сказали в тот вечер, что встанут рядом со мной, чтобы отомстить за смерть моих родителей.

Еще в школе мы участвовали в работе драмкружка, хотели пойти в театральный институт. Но я вначале хотел поступить в юридический институт, хотел быть похожим на моего любимого Шерлока Холмса, а потом увлекла физика, и после школы я поступил в МИФИ. Мои друзья все же решили попытать счастья в ГИТИСе, но не получилось. Саша Евдокимов поступил в цирковое училище и стал фокусником-манипулятором, а Витя Рыбин закончил театральное художественно-техническое училище по специальности художник-гример и работает сейчас в театре.

— Так вот, — продолжал Вячеслав, — через несколько дней мы вновь встретились, и я предложил план осуществления мести. Во-первых, нам необходимо всем взять отпуск недели на три. Во-вторых, я взял на себя следующее — проследить за Свирским, где он бывает, куда ездит и с кем, буквально по часам и минутам. Адрес гастронома не представляло больших трудов узнать, а его место жительства я установил через друзей из милиции. В-третьих, ребятам я предложил проследить за Прыгуновым, но о нем я им сказал, что сообщу позже.

Мои наблюдения за Свирским привели к Зайчику. Через несколько дней я увидел, что в гастроном приехал человек, по описанию дяди Коли похожий на Зайчика. Я понял, что это и есть Прыгунов, и когда он вышел из банка, я проследовал за ним. Установив адрес места жительства Зайчика, я передал его своим друзьям для последующего наблюдения. Через неделю, — продолжал Вячеслав, — мы с друзьями вновь встретились у меня дома и подвели итоги наблюдения. Свирский всегда ездил с помощником, и в его доме ночью также оставался помощник; с работы он редко уезжал, но домой в Коломенское приезжал как правило поздно. К нему домой за время наблюдения никто не приезжал, за исключением Зайчика и молодой женщины с ребенком, видимо, дочки и внучки. Мои друзья также проследили за Прыгуновым; он в основном катался между гастрономом и маленькими магазинами, но в выходные приезжал в пансионат «Озерный». Он, как правило, уезжал туда вечером в пятницу, а возвращался в понедельник. Саше удалось сфотографировать Зайчика, когда он входил в гастроном, и фото получилось очень качественным. Я сказал друзьям, что для осуществления моего плана необходимо в следующий приезд Зайчика в пансионат, если он состоится, аккуратно раздобыть какие-нибудь предметы с отпечатками его пальцев, и проинструктировал, как правильно их изъять. В следующее воскресенье, на общей встрече, Саша Евдокимов аккуратно достал из кармана целлофановый пакетик, в котором лежали помятая пустая сигаретная пачка «Мальборо» и зажигалка «Зипфер». Как он объяснил, в субботу вечером он был в пансионате в бильярдной, где оттягивался Прыгунов.

Вел тот себя агрессивно, как хозяин заведения; в пьяном угаре он запустил в кого-то пустой сигаретной пачкой, которая упала за стоящий у бара столик. Саша аккуратно нагнулся, как бы зашнуровывая ботинок, и положил ее незаметно в карман. Ну а зажигалка Зайчика, которая лежала на бильярдном столе, в какой-то момент упала на пол, и Саша ее вначале поддел ногой, а потом так же аккуратно поднял и сунул в карман. Я Сашу заранее предупредил, чтобы он, когда придет в бильярдную, надел специальную матерчатую перчатку для игры в бильярд. Это, с одной стороны, ни у кого не вызовет подозрения в его желании поиграть, а с другой стороны — с перчаткой он не оставит своих следов. Я специально обращал внимание своих друзей на такие мелкие детали, что именно соблюдение их оградит нас от неприятностей в дальнейшем.

Таким образом, у нас оказались предметы с отпечатками пальцев Зайчика; одна часть задуманного была выполнена, но оставалась его самая главная — разобраться со Свирским в его доме. Да, вначале у меня был план убить его и подставить Зайчика, но последующие события коренным образом изменили это намерение. Итак, в прошлую пятницу с утра я приехал домой к Вите Рыбину, и он, по фотографии Зайчика, два часа гримировал меня под него; сделал нос с горбинкой, родинку прилепил на правую щеку и сделал пробор в волосах. У меня до сих пор этот пробор остался…

— Так вот где я видел такой пробор в волосах, — сказал Кудрин.

— Сделав грим, мы на двух машинах отправились вечером к дому Свирского и стали ждать, — продолжал Вячеслав. Около восьми вечера он приехал домой, и только мы решили зайти, как приехала еще одна машина, и к нему зашли дочь с внучкой. Правда, минут через пятнадцать она уехала одна.

Рядом с домом Свирского стоял небольшой домик, во дворе которого бегала овчарка. Витя подошел к ней и стал травить ее, та стала истошно лаять, не переставая. Мой расчет был таков: не выдержит помощник Свирского такого истошного лая и откроет калитку. И расчет оправдался; калитка открылась, а как только показался помощник Свирского — я ему в лицо сунул заранее заготовленную тряпку с эфиром и прижал ее к лицу этого человека. Через минуту он обмяк и свалился на землю, благо кругом была трава. Путь в дом был открыт.

В доме гремела музыка, мы с Витей надели маски, купленные заранее в детском магазине, и вошли в комнату, а Саша остался на улице. Свирский сидел на диване и слушал музыку; увидев нас, он вскочил и напрягся.

Я ему сказал, чтобы не было у него иллюзий, охранник лежит на улице, и он должен сделать все, что мы скажем. Но Свирский принял угрожающую позу и стал ругаться на нас, сказав, что всех нас перебьют. Я подошел к нему и сказал, чтобы он отдал «Рубль Анны с цепью», но тот начал нецензурно ругаться, и лицо его стало пурпурно-красным. Тогда я пригрозил, что мы сейчас пойдем на второй этаж, где находится его внучка. Свирский изменился в лице, стал причитать и умолять, чтобы мы ее не трогали. Я повторил свой вопрос, а Витя на всякий случай зашел за спину Свирского, чтобы тот не попытался убежать. Банкир вдруг стал часто дышать и проговорил:

— У меня в кабинете, в коробке на столике, — и указал рукой на вход в подвал, — код замка 34540. — Когда я спустился в подвал, открыл массивную дверь и включил свет, увидел небольшую комнату, на стенках которой висели в фоторамках монеты. Когда я подошел к столику и увидел металлическую коробку, она была закрыта. Я выскочил в комнату и увидел, что Свирский лежит на полу, хватая ртом воздух, лицо его еще больше побагровело, и когда я спросил его по поводу ключа, у него пошла пена изо рта…