Впереди, за рекой Делавэр, белели гряды плотных облаков, освещенных солнцем. Начиналась тряска, и Чарли поднялся повыше, до семи тысяч футов, где было ясно, холодно, где с северо-востока дул сильный ветер со скоростью пятьдесят миль в час. В полдень он немного спустился, вышел на прежнюю высоту, и голубая Саскуэханна блестела внизу, а в зеркале ее вод отражались бегущие облака.

Даже на высоте две тысячи футов чувствовалось тепло, воспарявшее от весенней пробуждающейся земли. Они летели над фермами так низко, что были отлично видны даже цветущие сады. Он взял круто на юг, чтобы обойти заряды разыгравшегося над вершиной Чизпика снежного шторма, затем пришлось лететь на север вдоль реки Потомак до самого блестящего купола Капитолия и сверкающего серебром вашингтонского монумента. Смога над Вашингтоном не было. Пришлось покружить над городом примерно с час, прежде чем он, наконец, обнаружил аэродром. Повсюду уже росла густая трава и вообще-то любой участок мог стать аэродромом.

– Ну, Энди, – сказал Чарли, сидя на мягкой земле и с удовольствием протягивая затекшие ноги, – когда эти эксперты увидят наш самолет, у них наверняка глаза полезут на лоб.

Лицо у Мерритта было бледным, и его пошатывало.

– Ничего не слышу, заложило уши, – ответил он. – Пойду посикаю.

Чарли следом за ним пошел к ангару, оставив Билла у машины, – пусть проверит как следует мотор.

Мерритт звонил, чтобы вызвать такси.

– Боже праведный, как жрать хочется! – заревел Чарли.

Мерритт криво ухмыльнулся.

– Мне лично нужно что-нибудь выпить, чтобы прежде настроить желудок.

Они ехали в такси, положив ноги на чемодан Мерритта из свиной кожи.

– Вот что я хочу тебе сказать, Чарли, – начал Мерритт. – Нам нужна отдельная корпорация для производства этого типа самолетов… нам нужен специальный завод и все такое прочее, что полагается для этого. К этому аппарату подойдут стандартные запчасти.

В их гостиничном номере громадного, только что отстроенного отеля было две спальни и большая гостиная с креслами с розоватым набивным рисунком. Из окон открывался чудесный вид на свежую зелень парка Рок-крик. Мерритт поглядывал на все вокруг с нескрываемым удовольствием.

– Нужно будет сходить туда как-нибудь в воскресенье, – сказал он, – воспользоваться такой возможностью, прийти в норму перед началом работы.

Хотя он и утверждал, что вряд ли они встретят знакомых в ресторане отеля, тем более сегодня, в воскресенье, но эти предсказания не сбылись, и им пришлось довольно долго добираться до своего столика. На ходу Мерритт представлял Чарли то сенатору, то адвокату корпорации, то самому молодому члену палаты представителей, то племяннику министра военно-морского флота.

– Видишь ли, – объяснил ему Мерритт, – мой старик когда-то сам был сенатором.

После ланча Чарли вернулся к самолету, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Билл Чернак сделал все, что нужно, – надраил машину так, что все блестело, как в витрине ювелира. Чарли привел Билла в отель, дал ему выпить. В холле перед их номером толпились официанты, сюда просачивался дым от сигарет и через открытую дверь долетали обрывки громких светских разговоров. Билл заткнул толстыми пальцами свой кривой нос, чтобы не чихнуть.

– Черт возьми, да здесь, по-видимому, светский раут, дым коромыслом. Ладно, я незаметно провожу тебя в свою спальню и, если подождешь секунду, принесу тебе выпить.

– Конечно, о чем речь, босс.

Чарли, вымыв руки и поправив галстук, стремительно, словно совершая прыжок в холодную воду, вошел в гостиную номера.

Энди Мерритт устраивал прием с коктейлем. На столе – салат с цыпленком, бутерброды, ведерко с икрой, спинки копченой рыбы. Среди приглашенных два джентльмена с серебристыми волосами, три южные красотки с хриплыми голосами и толстым слоем макияжа на лицах, жирный сенатор, ужасно худощавый сенатор с высоким стоячим воротником рубашки, стайка молодых бледных юношей с гарвардским акцентом и болезненно-желтоватый человек с золотым зубом, автор газетной колонки «Слухи из Капитолия». Там был и молодой рекламный агент Севедж, которого он как-то видел у Эвелин. Чарли по очереди представили всем приглашенным, и ему пришлось довольно долго стоять в гостиной сначала на одной ноге, потом на другой, и так он переминался, покуда, улучив минутку, не проскользнул в свою спальню с двумя лишь наполовину опорожненными бутылками виски и с целым блюдом бутербродов.

– Черт возьми, как все же там ужасно себя чувствуешь. Я простоял там целую вечность, не осмеливаясь открыть рта, как бы чего не брякнуть.

Чарли с Биллом, сидя на кровати, уминали бутерброды, прислушиваясь к позвякиванью стаканов и гомону беседы, доносившихся из соседней комнаты. Покончив со своим виски, Билл встал, вытер рот тыльной стороной ладони и спросил Чарли, когда ему быть готовым.

– Ну, к девяти. Ты же не собираешься бродить по городу? Не знаю, о чем и говорить с этими ребятами… может, мы сосватаем тебе одну из этих южных красоток?

Билл на это спокойно ответил ему, что он тихий семейный человек, ему не нужны никакие приключения и он собирается лечь спать. Он ушел, и Чарли, вполне естественно, ничего другого не оставалось, как снова присоединиться к гостям.

Вернувшись в комнату Мерритта, Чарли уловил между лихо сдвинутыми набок шляпками двух красивых девушек пару черных глаз толстого сенатора, которые упорно сверлили его. Чарли попрощался с собравшимися покинуть прием кареглазой блондинкой и голубоглазой жгучей брюнеткой. После их ухода в комнате еще долго оставался приятный запах духов и кожаных перчаток.

– Ну, молодой человек, какая на ваш взгляд более привлекательна? – Толстяк-сенатор, стоя рядом с ним, вопросительно глядел на него снизу вверх с какой-то очень уж доверительной улыбкой.

Чарли почувствовал, как у него стал ком в горле, но так и не понял почему.

– Обе хороши, просто красотки, – вынес он свой приговор.

– Рядом с ними чувствуешь себя ослом, стоящим между двумя охапками сена! – негромко фыркнул сенатор, и от этого короткого смешка складки у него на подбородке сначала расправились, а затем снова собрались на прежнем месте.

– Буриданов осел умер от тоски, сенатор, – напомнил толстому другой, тонкий сенатор, засовывая в карман конверт, на котором они с Энди Мерриттом только что писали какие-то циферки.

– Я тоже умираю от нее, – отозвался жирный, отбрасывая со лба прядь черных волос. Толстые его щеки тряслись. – Ежедневно умираю… Сенатор, не угодно ли вам отобедать у меня вместе с этими молодыми людьми? Думаю, старик Горас приготовил нам что-нибудь вкусненькое из черепахи. – Он положил одну свою пухлую ручку на плечо тонкого сенатора, а вторую на плечо Чарли.

– Прошу меня извинить, сенатор, но моя миссия сейчас – развлекать компанию своих друзей в Чиви Чейз-клаб.

– В таком случае боюсь, этим молодым людям придется смириться со своей горькой участью и пообедать вместе с парой старых развалин. Я так надеялся, что вы заполните брешь между поколениями! Кстати, будет и генерал Хикс.