В кадре появилась рука в черной перчатке, сжимающая мачете. Шелест одежды, свист воздуха и мясистый стук: голова офицера упала с плеч. Красно-белый обрубок завалился на бок и исчез из кадра. Грубый монтаж повторился.

Отец закрыл сообщение, наклонился, и его вырвало на основание терминала. Он царапал металл слабыми, дрожащими пальцами.

Когда приступ тошноты прошел, он развернулся и снова окинул взглядом улицу, пытаясь высмотреть обращенное к нему лицо или автомобили возле бордюров, с наблюдающими из них пассажирами. Ничего и никого.

Мы – ничто. Мы – никто.

Теперь «Короли» узнают, где он активировал сообщение, но пока он не выйдет с кем-либо на связь, они не будут знать, что он решил отправиться в Портсмут. Даже в этом случае он не может оставаться здесь надолго, иначе монстр, обезглавивший действующего офицера полиции, настигнет его, и уже он будет стоять на коленях и ждать, тяжело дыша и дрожа от ужаса, когда сталь обрушится сзади на его шею.

Нужно убираться отсюда. Больше ему никто не поможет, больше не будет ни сочувствия, ни помощи от союзников. Друзья и защитники были принесены в жертву ради него. Из-за него их похитили и убили. Эта мысль была для него невыносима. Ему захотелось вернуться к машине.

Миранда.

– Боже, пожалуйста…

Мысли о жене смешались с образом окровавленных плеч детектива. Отца снова вырвало на тротуар.

Второе сообщение. Было второе сообщение. Оно тоже было отправлено с аккаунта полицейского. Через час после публикации первого видео; так что оба были посланы теми, кто теперь охотился на него. Возможно, второе сообщение было очередной насмешкой или попыткой еще больше напугать и ослабить его. Отец на мгновение представил, как стоит посреди мокрой улицы, лишенный дара речи, и наблюдает за осквернением останков полицейского. Все его тело напряглось, будто из горла готов был вырваться крик. Ему захотелось сжаться в маленький комочек.

Найди место, чтобы покончить со всем этим.

Стоя возле точки связи, он открыл второе сообщение. Решил быстро взглянуть на него и убежать. Убежать куда? У него нет пункта назначения, пока Черный не дал ему конкретное место и имя. Эту информацию ему необходимо добыть из этого типа немедленно, как только он вернется к машине. Никаких больше намеков или загадок. Черный либо заговорит, либо умрет в течение часа.

На экране появилась ночная, освещенная тусклым янтарным светом дорога, по обе стороны от которой стояли кирпичные жилые дома. Отец не узнал это место. Съемка велась с уровня улицы, из машины. Из здания вышли двое мужчин и приблизились к машине. Их лица скрывали черные балаклавы, как у партизан, виднелись лишь светлые полоски вокруг глаз. Пока он наблюдал за этими типами, из дверей здания на заднем плане появились еще люди. Трое. Они двигались гуськом, со связанными руками. Судя по походке, в середине шла женщина в длинном пальто и с опущенной головой. Но это была не его жена, поскольку женщина не отличалась высоким ростом.

Затем на экране возникла простая комната: белые цементные стены, низкий потолок. После склейки снова та же самая комната. Только на этот раз в ней присутствует человек: тощая обнаженная женщина с узким лицом, прикрывающая руками маленькие груди. Волосы завязаны в хвост; он никогда раньше ее не видел. По щекам вместе со слезами течет тушь. Рот открыт.

«Все двери закрываются».

Женщина опускает глаза и смотрит на что-то, находящееся слева от камеры, на кого-то, сидящего там. Она сглатывает.

«Ты знал меня под именем Скарлетт. Мое настоящее имя – Эми. У меня тоже есть ребенок. Я – мать, и я очень сильно люблю своего сына. Я и мой сын в опасности из-за того, что мы с тобой наделали».

– Нет. Нет, – сказал Отец сам себе посреди продуваемой ветрами улицы. Он шлепнул себя по голове, будто чтобы прогнать эти образы, пока они там не застряли. Значит, когда Скарлетт звонила ему этим утром, она была уже у них в руках? Тогда они всё прослушивали и заставили ее позвонить ему, чтобы засечь его местонахождение. Разве у нее был выбор? Она же мать.

«Все это должно прекратиться, немедленно. Тогда мы с сыном снова будем вместе. В безопасности. – Она попыталась улыбнуться, но затем уронила голову, не закончив предложение, будто не верила ни одному своему слову. – Используй этот аккаунт, чтобы организовать встречу. Очень важно, чтобы ты установил контакт. Это касается твоей дочери и твоей жены. Необходимая тебе информация ждет тебя».

Отец хотел остановить сообщение, но понимал, что теперь не в состоянии сделать это, поскольку были упомянуты его дочь и жена. Они знали, что он будет слушать, и пока он слушал, кожа у него съеживалась при мысли, что автомобиль уже выехал, чтобы прервать затеянную им череду убийств. Чем дольше длилось сообщение, тем больше у «Королей» было времени, чтобы добраться до него. У него начали подергиваться ноги, а также руки и лицо, мысли путались.

Они уже близко.

Скарлетт снова заговорила.

«Твоя дочь жива. Она счастлива и здорова. Ей шесть лет. Есть причины, по которым вы не могли быть вместе. Твоя жена теперь понимает. Ей уже все объяснили. Она тоже скоро свяжется с тобой. Скоро».

– Боже. Боже, – сказал Отец дождю, мокрому цементу и дребезжащим защитным ставням. Вдали завыла сирена. Лишь чайки ответили ей криками, будто захлестнувшими разум Отца.

«У тебя нет шансов найти свою дочь. И никогда не было. Но ее могут привезти к тебе, и дочь, и твою жену, если будешь сотрудничать. У тебя нет выбора, потому что это дело походит к концу. Человек, который им был нужен, это полицейский. Не я, не ты, не твоя жена. Не мой сын. Мы не принимали участия в убийстве Йоны Аберджиля. Пожалуйста, дай нам знать, где ты находишься. Где мы все можем встретиться. В безопасном месте, на публике. Никто не пострадает. Все это скоро закончится, и мы все сможем воссоединиться с теми, кого любим. Пожалуйста».

Женщина сглотнула, и глаза у нее наполнились слезами. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки, разгладить лицо.

«Они понимают тебя. Понимают, что ты сделал это от отчаяния, из-за желания увидеть свою дочь. И ты увидишь ее… скоро. Но ты должен… ты должен выйти на связь с этого аккаунта. Иначе это не закончится и последствия твоих действий ощутятся в полной мере. Ради всех нас, пожалуйста. Пожалуйста…»

Изображение скакнуло, и сообщение стало проигрываться сначала.

Ради всех нас, пожалуйста. Пожалуйста…

Отец прервал соединение и, пошатываясь, отошел от терминала.

Автонавигатор обнаружил еще одну парковку, до которой было две мили. По прибытии он не мог вспомнить путь – ни как ехал по улицам, ни как поднимался по бетонным уровням на шестой этаж. Слишком много мыслей лезло ему в голову и застревало в тесном пространстве. Образы из сообщений вспыхивали яркими, тошнотворными всполохами; фрагменты, которые он будет помнить до конца жизни.