— Кто тебя нанял?

— Никто, — повторил я — Я не знал, что это твои покои.

— Скорее всего, ты просто не знаешь, кто именно тебя нанял. Они бы не стали делать этого открыто.

— Он белый, — сказал человек, стоявший рядом. — Такого убийцу могли нанять только в Шенди. Они дружны с северными слинами.

— Возможно, — кивнул Била Хурума. Змейка поднялась на уровень моих глаз.

— Ты знал Джамбию, моего охранника? — спросил Била Хурума.

— Нет.

— Почему ты хотел убить меня?

— Я не хотел убивать тебя.

— Тогда зачем ты проник сюда?

— Я искал одну очень ценную вещь.

— А-а, — протянул Била Хурума и что-то быстро сказал одному из аскари. Затем осторожно опустил последнего оста в корзину и закрыл крышку. Я перевел дыхание.

Внезапно на мою шею опустилось тяжелое золотое ожерелье.

— Ты был гостем в моем доме, — произнес Била Хурума. — Если тебе приглянулось что-то ценное, ты должен был попросить об этом. Я дал бы тебе эту вещь.

— Благодарю тебя, убар, — сказал я.

— Но если бы я решил, что тебе не следовало просить об этом, — продолжил он, — я приказал бы убить тебя.

— Понимаю.

— Я дарю тебе эту вещь, — сказал убар. — Она твоя. Если ты убийца, возьми ее вместо платы, которую тебе посулили. Если же ты, как я подозреваю, обычный воришка, возьми ее на память, в знак моего восхищения твоей дерзостью. Только храбрец осмелится проникнуть в покои убара.

— Но я даже не знал, что это твои покои, — в третий раз возразил я.

— Прими это в память о нашей встрече, — снова сказал он.

— Благодарю тебя, убар.

— Будешь носить ожерелье на канале, — добавил Била Хурума. — Уведите его.

Аскари развернули меня и толкнули к выходу. У самой двери я обернулся и поднял голову, чтобы еще раз взглянуть в лицо убару.

Наши взгляды встретились.

И тут я впервые внимательно посмотрел в глаза Билы Хурумы.

Он сидел на высоком помосте, одинокий и недосягаемый; в свете факелов блестело ожерелье из зубов пантеры.

На миг я ощутил, что значит быть убаром. Именно в тот момент я заглянул в его сердце и увидел бездну одиночества и безграничность власти. Убар должен таить в себе темные силы. Каждый миг он готов сделать то, что необходимо сделать; именно это и отличает его от простых смертных.

Пословица гласит: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете».

Один против всего мира. Чужой всем — и все чужие ему.

Трон — удел одиночек.

Многие хотят испытать это на себе, но мало кто выдерживает непосильное бремя.

Лучше уж нам по-прежнему думать, что наши убары — такие же люди, как мы, может быть, немножко умней, сильней или удачливей. Только так мы можем примириться с их властью и даже почувствовать себя выше их. Не стоит, однако, пристально смотреть им в глаза, ибо там — пропасть, отделяющая их от остального мира.

Не стоит заглядывать в сердце убара.

Аскари снова развернули меня к выходу. Я мельком увидел лицо Мсалити.

Меня вывели из покоев Билы Хурумы. На моей груди красовался подарок убара — тяжелое золотое ожерелье. Не оборачиваясь, я точно наяву увидел картину — Била Хурума, поджав под себя ноги, сидит на высоком помосте, под которым покачивается корзинка с остами.

— Какое красивое, — сказал аскари.

— Да, — кивнул я.

Он потянулся к ожерелью. Я оттолкнул его руки:

— Это подарок Билы Хурумы.

Аскари отпрянул. Больше, подумал я, он не станет досаждать мне.

— Красивая вещь, — сказал Айари.

— По крайней мере, не ржавеет под дождем, — улыбнулся я и скосил глаза на тяжелое золотое ожерелье, наброшенное поверх моего железного ошейника и цепи каторжника.

— Посмотри-ка, — добавил он, глядя вдаль.

Мы стояли возле связанного лианами плота и лопатами грузили на него ил и грязь. В этой части огромного болота вода доставала нам до колен. В некоторых местах дно возвышалось и попадались относительно сухие островки, кое-где, наоборот, вода доходила до груди.

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Айари, — и застыл, пораженный.

— Я слышал вчера от одного аскари, что сегодня их провезут мимо нас. Била Хурума подарил Тенде двух белых рабынь, они будут ей прислуживать. Била Хурума намерен взять Тенде в супруги.

— Это хорошо, — заметил один из каторжников, — брак упрочит отношения Укунгу с убаратом.

— Я бы не отказался от такого подарочка, — вздохнул другой.

— Жаль, что Тенде — не мужчина, — усмехнулся третий.

Пятеро скованных длинной цепью рабов волокли через болото большой плот; их подгоняли четверо аскари. На плоту были укреплены две шестифутовые треноги, поддерживающие перекладину, под которой стояли две босые полуголые девушки. Руки их были подняты над головами, тонкие запястья скованы наручниками и пристегнуты к перекладине, лодыжки и шеи были обвиты бусами из белых раковин, бедра обмотаны узкими лоскутами репса.

— Эй! — крикнул я и подался вперед, насколько позволяла цепь.

— Господин! — воскликнула белокурая дикарка.

Обе девчонки были светловолосы и голубоглазы, груди их были обнажены. Очевидно, девушек подобрали с единственной целью — оттенить красоту темнокожей Тенде.

— Нас с Саси выставили на продажу! — торопливо выкрикнула девушка. — И сразу забрали!

— А где Саси?

— Молчать! — Один из аскари нацелил мне в грудь копье.

— Ее купил хозяин таверны из Шенди, по имени Филимби, — крикнула в ответ девушка.

Разозленный аскари забрался на плот. Рабыня в страхе потупила взгляд. Перебросив копье в левую руку, аскари дважды наотмашь ударил ее по лицу. Из уголка рта девушки потекла струйка крови. Стоявший рядом со мной надсмотрщик ткнул меня щитом в грудь, и я полетел в воду, где получил еще четыре удара древком копья. Я поднялся на ноги, холодея от бешенства и злобно мотая головой. Подбежали еще несколько аскари. Тем временем воин, наказавший светловолосую рабыню за непослушание, ткнул ей в зубы плеть. Теперь девушке не проронить ни слова: если она выронит плеть, ее изобьют до полусмерти.

Плот медленно проплывал мимо нас. Невольница не осмелилась оглянуться. Невидящим взглядом она смотрела прямо перед собой, стиснув в зубах плеть. Но вторая рабыня все-таки обернулась. Наверное, ей показалось странным, что у закованного в цепи каторжника висит на груди золотое ожерелье. Судя по светлым волосам и коже девушки, ее тоже похитили с Земли.