Я решилась: цапнула со стола иглу и метнулась вперед. Вонзила ее в ороговевшую пятку. Труп взвизгнул и дернул ногой.

— Свет! — рявкнула я так, что в ушах зазвенело. Начертила скальпелем прямо в воздухе несколько рун. — Лучше — свет. А ты покойник. Мертвое не может ожить!

От души плеснула силой — так, что от моих пальцев через иглу словно прошиб разряд тока. Труп закачался, поднес руку в располосованному горлу, посмотрел на окровавленные пальцы. Округлил глаза. Ни дать, ни взять, — потрясенная школьница. И завалился набок.

Одновременно вспыхнула лампа. Я прикрыла глаза рукой от яркого света. А у доктора Храни вдруг прорезался голос. Коллега орал так, что уже через минуту примчались взмыленные охранники. А следом, отодвинув «шкафов» в форме, в морг заглянул лично господин Корп.

— Что? — коротко спросил он, нахмурив брови. Ему никто не ответил, и начальник повторил с нажимом: — Что здесь происходит?

— Ничего, — выговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Всего лишь буйный труп.

Полицейские схватились за револьверы (можно подумать, они им помогут) и попытались заслонить собой начальство. Покойник притворялся самым обычным мертвецом. Тихим. Ворон нетерпеливо отстранил ретивых охранников.

— Значит, убийство? — проронил он тяжело.

Общеизвестное заблуждение, что покой не находят те, кто хочет отомстить своим убийцам или те, кого специально подняли. Последнее уже ближе к действительности.

— Нет, — возразила я. — Он сам себя пырнул.

— Уверена? — господин Корп прищурил темные, похожие на угли, глаза. — А вы, доктор Храни, что думаете?

Коллега выглядел жалко, хоть и пытался расправить плечи.

— Д-думаю, — пролепетал он дрожащим голосом.

Я хмыкнула. Специалист!

— Взгляните, — позвала я и (признаю, не без внутреннего трепета) ткнула пальцем в труп. — Горло не пробили, а перерезали. Даже практически перепилили. Никаких кровоподтеков на шее, крови и частиц кожи под ногтями, сбитых костяшек и прочих следов сопротивления. Хотя все эти порезы, определенно, прижизненные. И вот тут…

— Верю! — перебил господин Корп. — Это вы коллеге покажите, доктор. — он оглянулся на охрану и коротко скомандовал: — Вон!

Грохоча сапогами, они толпой выскочили в коридор. Следом бочком-бочком выбрался позеленевший доктор Храни. Ворон дождался, пока закроется дверь, и продолжил похолодевшим тоном:

— Тогда объясни мне, Проводник мертвых, почему у тебя трупы не лежат спокойно? А? Плохо работаешь?

Я сжала губы. Можно подумать, я сама этого Магнуса подняла!

— Потому что он — самоубийца, — объяснила я сухо. — И убийца. Еще и под заклятием.

Ворон почесал бровь.

— Поясни.

— Да что тут объяснять? — вздохнула я. — Помните убийства скоге?

Он тут же кивнул. Да уж, забудешь такое. Эринг ведь наверняка все уши дяде прожужжал.

А я сказала, тщательно подбирая слова:

— Вот покойник их и убивал, вместе с приятелями. А скоге отомстили.

Надо думать, это представление тоже из-за них. Перестаралась скоге Дегг, влила слишком много силы — и слишком много ненависти. Вот и не улежал покойник на месте.

Ворон сверкнул глазами и уточнил быстро:

— Будут другие?

В живости ума ему не откажешь.

— Думаю, да, — согласилась я мрачно.

Через Магнуса скоге наверняка дотянулась до его подельников. Воображением она не отличалась, зато и лишнего не требовала. Порез за порез, ожог за ожог, смерть за смерть.

Я тяжко вздохнула. Такое чувство, будто по мне катком проехались. Ничего себе, день рождения!

— Закончишь, можешь идти домой, — разрешил господин Корп.

Выходит, последние слова я сказала вслух? Ну и ладно. У подарков судьбы ребра не пересчитывают! Поблагодарить я не успела. Откуда-то издали послышался нарастающий шум и… музыка? Я заморгала, рывком открыла дверь. Точно: скрипка. Но откуда?!

Ворон рванул на звуки сочного мата. Судя по гаму, там явно недоставало начальственной руки. Подумав, я поспешила следом. Пока мы бежали, шум стих, как по волшебству. Осталась только музыка. И тихие всхлипы.

Полицейские столпились в холле, разинув рты. Эринг тут как тут, с зонтом и шляпой в руках. На меня — в прорезиненном халате, заляпанном кровью, со скальпелем в руке — никто даже не посмотрел. Да что там, они даже начальника не заметили. Все уставились на безумного скрипача у входа.

Он хохотал. По щекам его лились слезы и ручейки крови из многочисленных порезов. Музыкант играл. И резал сам себя заостренной кромкой смычка. Перекошенное болью и страхом лицо — жутковатая маска. И мелодия — волшебная, завораживающая… Мертвая.

Я заставила себя отвернуться и с силой растерла виски. Полагаю, это та самая скрипка. И надо что-то делать, пока скрипач не покончил с собой прямо на глазах у толпы полицейских… или не свел их с ума. Вон как уши развесили, даже господин Корп поддался. Некому призвать к порядку неокрепшие умы. Ох, ну что за день?!

Первую мысль — полоснуть скальпелем по струнам — я отбросила сразу. Он играл, полуприкрыв глаза, так что лучше подобраться со спины, это несложно. На меня никто не обращал внимания, а мне этого и надо. Шаг, другой.

Скрипач раскачивался, что-то шептал, наклонялся в ажитации. Выждать момент — и с силой толкнуть в плечо. Вскрикнув, он покачнулся, инстинктивно вскинул руки и повернулся, спасая инструмент. Оставалось только выхватить скрипку и отпрыгнуть в сторону. Никакой магии!

Музыкант скорчился на полу — он здорово ушибся спиной.

— Помогите, — прохрипел он, царапая ногтями пол, — меня заставили…

Рядом с его рукой валялся окровавленный смычок. Я поскорее оттолкнула его в сторону мыском туфли. Не хватало только, чтобы этот горе-музыкант его себе в горло вогнал. Зря торопилась, впопыхах поскользнулась на крови и чуть не пропахала носом пол. Меня вовремя подхватили под локоть.

— Регина, осторожнее! — в голосе Эринга была бездна укоризны.

— Спасибо, — буркнула я и отстранилась, разглядывая злосчастную скрипку. На вид ничего интересного, хотя, признаюсь, в музыке я разбираюсь как хель в апельсинах.

— Это та самая? — с придыханием спросил приятель, осторожно забирая у меня вещ. док.

Я лишь плечами пожала. Пожалуй, самое время воспользоваться щедрым предложением начальства. Только сначала надо закончить протокол вскрытия. А потом — домой!

* * *

Этот мерзкий день еще не закончился. Я это поняла, обнаружив в своей гостиной маму.

Интересно, что она задумала? Что-то точно задумала, никаких сомнений — слишком прямо она держит спину, слишком тщательно причесана, слишком расфуфырена. Еще и коробка шоколада на коленях. А ведь ждет явно не первый час!