Кто-то из социологов, ссылаясь на опыт древней Британской империи, предложил отправлять преступников в колонии дальнего космоса. Идею поддержали. Алкоголиков, жуликов и тунеядцев погрузили в транспорты и отправили на Новый Фронтир. Планеты Фронтира скоро утратили официальные названия и в документах стали проходить как Трубопрокатная, Ликёроводочный и Мясокомбинат.

К концу века выяснилось, что содержать звездную систему-тюрьму нерентабельно. Поселенцы на Фронтире мёрли как мухи. Какое-то время прирост держался стабильным (за счёт политических ссыльных), а потом население стало катастрофически сокращаться. На Ликёроводочном вспыхнул бунт; захватив несколько транспортов, заключённые бежали с Фронтира в неизвестном направлении.

Беглых каторжан приютила Тайга-3. Для заселения бескрайних просторов требовались люди, и прошлое этих людей никого не волновало. А зря. Неугомонная пассионарность новых граждан сыграла с Тайгой злую шутку. Десятилетия не прошло – Тайга ступила на скользкий путь революционных преобразований.

Известно, для колонии первая революция – что потеря невинности. Волнительно, страшно, немного больно. И вполовину не так приятно, как это расписывают подружки. Но признаваться, что ты ещё ни разу, – стыдно.

Эта революция оказалась удачной. Около трети населения Тайги погибло в уличных боях, зато оставшиеся зажили хорошо. Не так хорошо, правда, как раньше, но без жалоб. Кто в наркоматах – те вообще как сыр в масле катались. Так что мятеж группы старопоселенцев для таёжной партократии оказался обидной и несправедливой неожиданностью.

Бунтарям опять пришлось бежать. Не стану утомлять вас однообразным перечислением побоищ и революций, скажу только, что Либерти оказалась последним прибежищем беспокойной крови Ликероводочного. Вселенная к этому времени поделилась на Первое и Второе Небо. Либертианцы решили, что хватит с них беспокойств. После всего, что они натворили, можно и отдохнуть.

Так что в то время, когда Второе Небо лихорадило от мятежей, на Либерти царил мир. Своих внутренних неурядиц либертианцам вполне хватало. Внешние считались излишеством, и излишеством непристойным.

В этом-то мире мне и предстояло искать не-господина страха.

* * *

Для высадки я выбрал либертианский город Сан-Кюлот. Выбрал только потому что там стояла нестерпимая жара. После Лангедока мне хотелось лета. Можно было высадиться на Петроградской Стороне или у Жёлтых Повязок, но они располагаются в северных широтах. А это – туманы, дожди и прочие прелести нерегулируемого климата. Не наш выбор.

Кстати говоря, «высадиться» вовсе не значило полунелегально десантироваться где-нибудь на городской свалке. Либерти гордится своими законами. Это самый упорядоченный мир Второго Неба. И этим он мне симпатичен.

Протеям на Либерти хода нет. Поэтому я оставил Симбу на орбитальной станции (под видом купеческой шхуны), а сам купил билет на «космическое такси». Каких-то сорок минут – и я в Сан-Кюлоте.

Стюардесса вела себя со мной особенно вежливо. Белозубая улыбка, предупредительность на грани назойливости… Я почти решил, что меня раскрыли. Позже я узнал, что её поведение – норма. Давние либертианские традиции. Вот они – плоды просвещённого демократического правления.

Тогда же я ни о чём не подозревал. Пройдя формальности на таможне (весьма утомительные, надо заметить), я вышел в город и направился в сторону центра. Скоро меня нагнало такси. Перепуганный водитель сообщил, что с моей стороны весьма невежливо пренебрегать гостеприимством либертианцев. Что с него руководство космопорта голову снимет. После недолгих препирательств он повёз меня на Крестовый.

Всё это оказалось весьма некстати. Я заранее предупредил руководство о своём приезде. Меня должна была ждать машина. Правда, она задерживалась, но это не повод, чтобы пускаться в авантюры.

– Надолго к нам? – вырвал меня из размышлений вопрос водителя. Я с удивлением посмотрел на развязного типа. У нас на Казе подобное обращение невозможно. Наглеца просто выкинули бы из машины. Да и на Земле, где живут милые, отзывчивые люди, излишнее любопытство не в чести.

– Я ещё не определился, – буркнул я.

– Значит, надолго, – отозвался водитель. В зеркале над лобовым стеклом отражались его счастливые глаза. – А вы, сударь мой хороший, в какой фирме служите?

– А вам-то что за дело?

– Есть дело. У меня личная лотерея. Ну, каждому десятому, сотому, тысячному подарок – это само собой. Это святое. А ещё – лототрончик. Вечерком, до головизора. Дочурка шарики тягает, – водитель поцеловал кончики пальцев, – эдакий ангелочек. И сынуля рядом – на скрипочке. На каждого пассажира свой шарик. Имя, родовое имя, имя по-матушке, ну адресок там… всё честь по чести. На прошлой неделе один вазу выиграл. Дедовская ваза-то. Не из дешёвых.

– Да не нужна мне ваша ваза!

– Ну, не нужна, так не нужна… Чего орать-то?.. А вот жвачечки? Хотите? Угощайтесь: хорошая жвачка-то. Натуральная сливовая.

– Здесь остановите, пожалуйста. Я сойду.

От такой неблагодарности водитель растерялся:

– Да куда ж вы сойдёте? А подарочный тур по городу? Золотое кольцо? А распродажа чохашбили в «Могилке Сулико»? – Его лицо блестело крупными каплями пота. – Не-ет! И не надейтесь. Что ж это: улизнуть?.. Как?.. Бросить?.. Не выйдет, господин хороший.

К этому времени я был почти уверен, что меня раскрыли. Но сбивала с толку фантастичность происходящего. Загнать машину в тупик, залп из парализаторов, громилы в камуфляже – это понять можно. А тут…

– Да что же это, – водитель чуть не плакал. – Я вас обидел? Нет, вы, господин, прямо скажите: обидел, да?.. В глаза смотрите! Ну конечно же! Ах я морда плебейская. С лотереей полез, дурак. У-у! Чохашби-или! – передразнил он сам себя. – Вы-то, поди, человек культурный. Из образованных. Вам пиршество души надо.

Я принялся наугад нажимать блестящие кнопочки на двери, намереваясь выпрыгнуть на ходу.

– Да вы ж погодите, – метался водитель, – Мы ж… Мы ведь того, из тёмных… Хотите, в цирк свезу?! Богом клянусь, самолучший! Шапито! Или к мадам Коко? Гуттаперчевая женщина на баяне играет?

Машина остановилась. Я наконец справился с механизмом двери и выбрался наружу. Водитель сник:

– Вы б, может, того… одумались?

Чёрта с два. Что с ним, мошенником, разговаривать? Меня ждали тенистые скверики Сан-Кюлота. Как оказалось, за разговорами мы выехали в самый центр города. Судя по обилию вывесок и сверкающих витрин, Крестовый располагался где-то совсем недалеко.

Над асфальтом плыло жаркое марево. В удушливой тени полотняных навесов изнывали цветочницы. Пшикали пульверизаторы, шуршал целлофан. Вполголоса ругаясь, потные измученные девушки собирали букеты из растрёпанных роз.

Я обошёл поблёскивающую асфальтовую лужу. Жара на меня почти не действовала. Костюм мой отвечал условностям либертианской моды, но в то же время был удобен и функционален. Шорты до колен, толстовка, тонкая бархатная курточка. На голове – картуз с алой розой. Мне объяснили, что такие здесь носят зажиточные купцы и представители вольных профессий. Будь я шоуменом, пришлось бы носить стилизованную гармошку.