– Вас ничем не пронять… Человек-скала, homme d’rocher, – недовольно произнёс он. – А ведь дело нешуточное. В результате их экспериментов изменилась психология целой расы.

– Вы пытались проникнуть в Лонот, чтобы выяснить, что произошло?

– Увы! Мифизика закрыта и для нас и для рунархов.

– А что с Лиром?

– По нашим данным, он застрял в Лоноте. Рунархи почитают его как гранд-ассасина Тевайза. – Клавье сжал кулаки: – Небывалое дело: у рунархов иерархия! Сыскался главарь!

– Бросьте, – отмахнулся я. – Какая там, к чёрту, иерархия? Если спросить, кто главнее: гранд-туг, мастер-ассасин или обер-федави, они и сказать-то ничего не смогут. Гранд-ассасин – это дело другое. Это новое качество рунарха. Кстати, вы ничего не рассказали о Видящей Кассиндре.

– Увы, – Клавье развёл руками. – Никаких следов. Мы потеряли на Тевайзе психоморфа, который искал её. Cherchez la femme, как говорится. Дурацкая история, тут уж ничего не попишешь. – Он достал из кармана салфетку и высморкался. Подбросил в воздух, и грязный комок испарился над его ладонью. – Похоже, все ниточки оборваны. Харон Джемитин был в курсе происходящего, но его убили. Винджент… да что говорить. Вы сами знаете. Он совершил невозможное: пробрался на Лангедок, занял высокий пост, отыскал вас… такая бесславная кончина!

– Я всё равно не принял бы его условия, – сухо ответил я.

– Да никто вас не винит, помилуйте. – Антуан нервно рассмеялся. – Вы поступили правильно. Нельзя давать рунархам преимуществ. Но теперь вам предстоит самому выйти на мифизический план. И вот тут-то мы подходим к самому главному. К философскому кругу.

– Будет лекция?

– Да, но очень короткая. Возьмите ещё коктейль.

Я прищёлкнул пальцами, и на столе появился бокал. Антуан начал рассказ:

– Как ни обидно сознавать это, но в своих реакциях мы недалеко ушли от животных. Хуже того: мы отвечаем на превратности судьбы так же, как это миллионы лет делали одноклеточные наши предки. Признаёмся ли мы в любви, пытаемся занять денег, лечимся от простуды – всё происходит по одной схеме. Есть пять состояний сознания, и мы последовательно переходим из одного в другое.

Я кивнул.

– Чтобы выйти в Лонот, не нужно ни особых механизмов, ни сложной электроники. Всё, что требуется, находится у вас здесь, – Клавье дотронулся до моего виска. – Вы один из немногих людей, способных перемещаться между мирами. И вот тут возникает проблема. Барьер между нашим миром и мифизическим планом – это больше, чем препятствие. Ваших сил, Андрей, не хватит, чтобы его преодолеть.

– Но раньше же хватало?

– Да. Вы были подростком. Это другое видение мира, другая энергетика, если позволите. – Антуан вновь потянулся в пустоту. Его пальцы выхватили из воздуха бокал. – Подросток реагирует на происходящее искренне и бурно. Если любит, то всей душой, если ненавидит, то всем сердцем. Вы это утратили, получив взамен другие силы.

– И что же мне делать?

– Вам нужна помощь. Каждый из ваших зеркальных знакомых застрял в одном из пяти состояний. Они калеки; вы можете представить, каково им живётся.

– Пожалуй, что могу.

– Вряд ли. Скажем, монахиня постоянно живёт в чувстве вины. Неправильный медитатор всю жизнь находится в состоянии гнева. Вы проскальзываете эти состояния эпизодически, мельком. Тревога длится у вас максимум несколько часов. Не-господин страха живёт в трепете почти с самого рождения.

– Профессиональный трус?

– Да. А так же виртуозная обвинительница, адепт равнодушия, мастер гнева и посвящённая экспансии. Их сила велика. Они заражают своим состоянием всех, кто окажется рядом.

– Мне придётся взять их в окраинники… Это тяжёлое испытание для моего самоконтроля.

– Да. В случае неудачи вы можете сойти с ума. Но у каждого первоэлемента есть две стороны. Тревога оборачивается надеждой, гнев – способностью творить. Не отчаивайтесь, Андрей. Эти люди не так ужасны, как кажутся. Вы срединник. Когда они объединятся, круг замкнётся. Вы обретёте силу, а пятеро круга – полноту. Действовать придётся решительно и быстро: ведь энергия начнёт течь, и окраинники скоро станут обычными людьми. Если вы не успеете перейти в Лонот, все усилия окажутся потрачены зря.

– Понятно… Чья это была идея?

– Моя. Я ведь тоже срединник, правда слабый – всего на две души. Меня всегда интересовала сфера приложения нашего дара. Что-нибудь действительно важное и нужное, не такая банальщина, как, например, дальняя связь и усиление окраинников. Жаль, что ко мне эти выкладки неприменимы. Но я рад, что они кому-то помогут.

– Да, действительно… Господин Клавье, быть может, вы знаете, как задействовать мои умения на полную катушку? Всё-таки девять душ.

Полковник развёл руками:

– Пока нет. Но потом – возможно. А знали бы вы, какие прекрасные возможности у рунархов! Знатоки пластика, повелители зверей, друзья автоматов… Впрочем, – спохватился он, – это материя зыбкая. Не будем об этом.

– Хорошо. Тогда ещё один вопрос. У вас есть соображения, где искать людей зеркала?

– Есть. Андрей, я поделюсь своими идеями, а вы уж сами решайте, что можно принять во внимание, а что отбросить. Да, и вот что… Благодаря новейшим достижениям науки нам удалось отснять голофильм, основанный на материалах вашего гипнодопроса. Естественно, самые важные моменты. Готовьтесь вновь увидеть пятерых из пророчества.

– А остальное? – спросил я. – Остальное сохранилось? Вы можете показать?

– Нет.

Ладно… Жить прошлым действительно ни к чему. И кто она для меня – Иртанетта того времени? Чужая, полунезнакомая девчонка. Она мне в дочери годится.

– Хорошо. Показывайте, что можно.

Полковник завозился, стягивая с запястья браслет голотранслятора. Над столиком затрещали искры. Пошёл снег из вспыхивающих блёсток. Что-то не ладилось.

– Сейчас-сейчас, – сконфуженно пробормотал Антуан. – Одну минуточку… настрою…

Наконец ему удалось справиться с транслятором. В воздухе повисло туманное зеркало, которое я видел когда-то в Лоноте. Выглядело Морское Око мутным и зеленоватым – как если бы его рассматривать сквозь толщу воды.

– Ну, это реконструкция, это мы перемотаем…

По зеленоватой глади побежали чёрные зигзаги помех. В глубине возникли тени, они сгустились, рисуя картины пророчества.

Симба. Загорелая девчонка с отчаянными глазами – Иришка. Стальная клетка. Итер в алом плаще.

А вот и первая планета – мир бунтарей. Выплыло лицо в нелепой плоской шапке: помятое, худое, беспокойное. Хрящеватые оттопыренные уши, реденькие усишки. На вид не-господину страха можно было дать года двадцать два.

Его стихия – настоящее. Человек с такими тревожными глазами вряд ли заглядывает в завтрашний день.