Он не почувствовал, как отдались болью ребра. Сердце рвалось наружу, разгоняя по телу адреналин — универсальное обезболивающее. Китаец дернулся, схватившись за грудь, и упал ничком. Молчун не ожидал, что убить человека окажется так просто. Впрочем, может, все дело в расстоянии. Если бы стрелял в упор, видел бурые кляксы на снегу и как дергается тело…

Друзья-каннибалы бросились в разные стороны в поисках укрытия. Не давая им опомниться, Молчун принялся палить без разбора, но они двигались слишком проворно. Он истратил всю обойму, но никого не зацепил. Нападавшие скрылись за валунами и больше не высовывались. Что само по себе было не так плохо.

Подбежал взмыленный Леха.

— Ну ты даешь! — восхищенно бросил он.

— Только одного зацепил. Остальные спрятались.

— Все равно молодцом!

— У тебя как успехи?

— Хуже, чем у тебя, — Леха покачал головой. — Это не какие-нибудь браконьеры-любители. Дезертиры, наверное. Умеют вести бой — прикрывают друг друга из автоматов, суки. С карабином с ними не справишься. Можем укрыться в доме, но там мы будем, как загнанные барсуки в норе.

Они помолчали, глядя друг другу в глаза. Леха пощупал лоб Молчуна.

— У тебя жар, брат.

— Что-то мне подсказывает, что сейчас это наименьшая из наших проблем, — вымученно улыбнулся Молчун. — Ответь мне на один вопрос, только честно. Ты все придумал про проводника и поселенцев?

— Пошел ты! — оскорбился Леха. — Лучше молчи и береги силы.

Карабин выскользнул из ослабевших пальцев Молчуна. Воздуха не хватало, и каждый вдох заставлял кривиться от боли. Какая теперь разница, врал Леха или нет. Надежда безвозвратно покидала тело. Он не дернулся даже тогда, когда из-за второго сарая, который раньше оборонял Леха, выскочил китаец и от бедра полоснул автоматной очередью. Пули вспахали снег и мерзлый грунт рядом с ногами Молчуна. Он повернул голову, чтобы встретить неизбежное. Пол-лица противника скрывали защитные очки для горнолыжников. Даже не разберешь, азиат он или еще кто-то. А Леха и не собирался разбираться. Выпущенная им пуля пробила очки, и китаец упал лицом в сугроб. Нужно было что-то делать, но сил не осталось. Молчун просто сидел, привалившись спиной к гнилым доскам, и наблюдал. Леха, похожий на хищную ящерицу, за считанные мгновения оказался возле упавшего тела. Схватил автомат, проверил обойму, нашел пару запасных рожков. Затем высунулся из-за угла, прокричал что-то грозное и непечатное и нажал курок. Автомат заплясал у него в руках. Молчун упал на бок и очень медленно выполз проверить, чем занимаются его китайцы. Преследователи осмелели, вылезли из своих укрытий и быстро приближались. Он пошарил вокруг себя, но карабин валялся сзади. С него сошло семь потов, пока он сумел развернуться. Не успею, подумал он и прижался щекой к ледяной земле.

В короткой паузе между Лехиными выстрелами он не сразу понял, что за звук появился в воздухе. Галлюцинация или просто шум в ушах? Отдаленный рокот постепенно нарастал, приближаясь, и превратился в рев мощного дизельного двигателя. Когда из-за избы появился внушительных размеров капот вездехода, Молчуну показалось, что это лихорадочный бред. Но ведь и Леха обернулся на шум!

Машина подъехала и остановилась между избой и хибарой, за которой укрылся Молчун. Водительская дверца открылась, и наружу выбралось существо, напоминающее пещерного человека: сшитая из шкур животных куртка, покрытая клочками шерсти; штаны — из того же материала; низкие сапоги с мехом наружу, а довершала образ традиционная ушанка, на которую в качестве украшения был нацеплен череп волка.

Я сошел с ума, решил Молчун. Это горячечный бред.

Пещерный человек подошел вразвалку и присел на корточки.

— Живой? — пророкотал он. Их спаситель зарос густой бородой, а из-под кустистых бровей поблескивали черные подвижные глаза.

Ответить Молчун не смог. Пещерный человек выпрямился. Несколько пуль просвистели совсем близко.

— Опять эти желторотые, — с чувством произнес незнакомец и смачно сплюнул.

Словно в тумане, Молчун наблюдал, как пещерный человек направился обратно к вездеходу, залез в кабину и вернулся с ручным пулеметом. Ловко заправил в магазин патронную ленту, переброшенную через плечо, и, опустившись на одно колено, открыл огонь. Молчуна должно было бы оглушить, но выстрелы доносились до него из другой галактики. Вокруг по земле неслышно сыпались пустые гильзы.

Не может быть, чтобы это происходило наяву. Молчун потянулся за упавшей рядом гильзой. Обжегшись, он удивленно отдернул пальцы и потерял сознание.

Пространство вокруг освещали яркие прожекторы, вмонтированные в неприступные бетонные стены, уходящие в ночное небо. Здание напоминало крепость. Прислушавшись, можно было различить, как где-то высоко над головой негромко переговариваются охранники на посту. Зачем их туда загнали? Вряд ли кому-то взбредет в голову штурмовать этот последний приют, дом печали и скорби.

Огромные ворота (даже танк через них проехал бы) стояли раскрытые настежь. За ними притаился мрак, от одного взгляда на который поджилки тряслись от неосознанного ужаса. Но времени пугаться не осталось, следовало спешить.

В недрах здания звучали духовые инструменты. Их хор играл нестройно, как будто каждый выводил собственную мелодию. Словно стадо доисторических животных протяжно вздыхает и стонет.

Ударил гонг, прожекторы затопили все кругом нестерпимым светом, и оказалось, что он стоит посреди огромного зала, где буквально каждый предмет стерилен и бел. Чтобы пройти в другой конец зала, где несколько десятков человек толпились в очереди перед гигантским экраном, на котором вспыхивали и гасли разноцветные буквы, ему пришлось идти очень долго. В какой-то момент он даже испугался, что никогда не дойдет, а, значит, не успеет, значит, все напрасно. Люди в очереди никак не отреагировали на его появление, продолжая, задрав головы, следить за изображением на экране. Тогда он похлопал по плечу ближайшего человека и спросил, как найти главного. Тот пожал плечами. Здесь все ждут своего часа. Не суетись, тебя вызовут.

Время от времени буквы на экране собирались в целое слово или имя. Тогда один из очереди подходил к малозаметной белой двери в стене, дожидался сигнала лампочки над ней и заходил внутрь. Обратно никто не возвращался.

Буквы на экране сложились в имя, которое показалось ему знакомым. Все ожидающие разом повернулись к нему. Иди же, твой черед, пронеслось в воздухе. Он повиновался, не понимая, что происходит.

За дверью находился кабинет, не такой белоснежный, как зал, но наводящий на мысли о больничном приемном покое. За конторкой сгорбился писарь в черной рясе. Он делал пометки в зловещего вида книге в кожаном переплете. Кондуит, всплыло в памяти подходящее слово.

Наверное, нужно что-то сказать. Мне нужно попрощаться, произнес он.

Писарь вздрогнул, отложил перо и покачал головой. Слишком поздно. Уже все случилось.