– Он был испанцем. Он хотел рассказать мне что-то. Хотел, чтобы я пошла с ним играть в футбол. Он говорил, ты тоже будешь играть.

– Нет. – Джек почувствовал необъяснимое облегчение. – Я никогда не играл в футбол. И не знаю, как в него играют. Ты принесла газету?

– Но ты будешь, – сказала Флинн. – Однажды ты будешь играть в футбол. Он сказал, что будешь.

– Сейчас же прекрати говорить ерунду, Флинн. Перестань выдумывать истории, которые всех расстраивают.

Она нахмурила брови, ее лицо исказилось от раздражения.

– Ты сам спросил. Я рассказывала только потому, что ты попросил.

Позже, когда они лежали на кровати, Флинн придвинулась ближе к Джеку. Сегодня на железнодорожных путях она видела трех гусей и поняла, что это значит. На уроке им объясняли, как далеко приходится путешествовать этим птицам и как они устают. Если летят три гуся, стало быть, один из них болен, и его сопровождают двое гусей. Они оставались с больным, пока он не умрет или ему не станет лучше. Флинн знала, что, может быть, и не обладает магической силой, но иногда она словно входила внутрь того, на что смотрела долго и внимательно. Птица в середине больше падала, чем летела, ветер, дувший порывами вокруг маховых перьев, гремел, как гром, когда она била крыльями. Мир вокруг был мягким и затененным, и Флинн чувствовала запах дождя в холодном ветре, она ощущала дыхание птицы в своей грудной клетке и то, как та не может вздохнуть глубоко. Два гуся кричали, от больной птицы пахло гнилым мясом. Птицы искали место, чтобы приземлиться, откуда две улетят после того, как третья умрет. Она так и не поняла тогда, почему ей показали это.

Послушай: это правда о земле и небесах. Иногда все переворачивается вверх дном. Птицы видят тебя. Для нихты отдаленная звезда, ты находишься на их небе, ты гуляешь по их небу, а они летают в твоем. И послушай: иногда мы, словно птицы. Мы ходим туда-сюда, чтобы помочь вам долететь до дома.

– Джек? – обратилась Флинн к Джеку, хотя видела, что тот засыпает.

– Да, малыш, – ответил он.

– Послушай, это правда о небесах и земле: когда гуси умирают, они падают вниз. Когда мы умираем, мы летим наверх. Мы живем на их небесах, а они на наших.

– Хм, – сказал он.

Она хотела сказать что-то, но Джек уже храпел. Флинн собиралась сказать, что его время уже близко и что мужчина в желтой рубашке, Гектор, пришел, чтобы помочь ему. Он будет ждать Джека так же, как птицы ждут друг друга. Гектор сидел на кровати и гладил Джека по волосам. Флинн поцеловала Джека перед сном, встала и пошла к двери, Гектор остался позади. Она обернулась к Гектору, а потом смущенно посмотрела на Джека. Но когда она вышла в коридор, Гектор пошел следом, положил руку ей на плечо, заключил ее в мягкие и удушающие объятия, и девочка зарыдала от страха – она поняла, что Гектор пришел не за Джеком. Он пришел за ней.

Только в дороге Стюарт вспомнил, что не купил Джеку подарок. Даже спустя столько времени, после всего что произошло, нельзя было забыть о подарке на день рождения – Стюарт никогда не позволял себе этого. В этом году был юбилей, Джеку исполнялось сорок, и Анна планировала устроить вечеринку.

Конечно, более великодушные экс-любовники сказали бы, что сама по себе поездка Стюарта была для Джека отличным подарком. Большим, чем он заслужил. В конце концов, Стюарт рисковал стабильными отношениями с новым партнером, которые длились почти год. Хотя Джек, естественно, этого не оценит. Единственным днем рождения, о котором Джек никогда не забывал, был его собственный. Стюарт давно привык к подобному распорядку вещей и сам покупал себе подарки в собственный день рождения и на Рождество. В наказание он таскал Джека за собой в каждый магазин, продающий кухонную утварь, каждый универмаг одежды, намеренно не покупая то, что он выбрал неделями раньше, пока в глазах Джека не появлялась умоляющее выражение, характерное для мужей женщин, одержимых любовью к покупкам.

Дэвид пришел в ярость, когда Стюарт сказал ему о своих планах. Анна позвонила в субботу во второй половине дня и спросила, не сможет ли он приехать на празднование дня рождения Джека, которое будет либо огромным банкетом, либо небольшой встречей близких друзей, она еще не решила. Как получится. Конечно, мы там будем, сказал Стюарт. Дэвид выглядел таким беззаботным, таким добродушным и заслуживающим доверия, что Стюарт принимал как должное, что они поедут вместе. Но однажды ночью, не так давно, Стюарт зашел слишком далеко. Дэвид слушал, сжав губы в ниточку, побледневший, как его Стюарт подробно описывает муки любви к Джеку. Было такое чувство, говорил он, словно их ДНК скручивались в одну спираль; и чтобы полностью освободить себя, понадобились бы годы бережного распутывания. Дэвид покачал головой и отвернулся.

Стюарт с Дэвидом жили в великолепном – у них было три спальни – доме в Ворчестере, когда-то роскошном, а теперь запущенном. Здание было выстроено в викторианском стиле, с элементами рококо и бесчисленными готическими арками. Дэвид был директором библиотек Бостонского университета, и почти каждые выходные у них дома проходили званые обеды для коллег Дэвида или их друзей. Стюарт, наконец-то защитив свою диссертацию, работал ассистентом преподавателя и надеялся вскоре продвинуться по служебной лестнице.

Анна позвонила, когда они красили гостиную, пытаясь найти единственно верный оттенок желтого. Они взяли в магазине красок четырнадцать образцов и уже свели их количество к девяти.

– Я думаю, – сказал Стюарт, – сливочно-желтый с орнаментом цвета зимнего солнечного света.

– Ты шутишь? Зимний солнечный свет – не мягкий оттенок. Сливочно-желтый с простым светло-желтым лучше.

Они отошли назад, какое-то время глубокомысленно смотрели на стену, потом одновременно рассмеялись.

– Мы такие привереды… – Стюарт провел испачканной в краске губкой по рубашке Дэвида. Зазвонил телефон, и он снял трубку. Поговорив с Анной минут пять, Стюарт вернулся в гостиную.

– Кто это? – спросил Дэвид.

– Анна. В следующие выходные мы приглашены в ее дом в штате Мэн. У Джека сорокалетие. – Он поправил пластиковый чехол, который защищал диван от краски.

– Нет, – сказал Дэвид. Стюарт пожал плечами:

– Как хочешь. Я вернусь в воскресенье вечером. – Он подошел к камину, размышляя о том, что каминная полка не должна быть обязательно белой. Может, не совсем белой.

– Я имею в виду, Стюарт, что это не очень хорошая идея для тебя самого.

– Почему? – Он обернулся.

– Это как бы увековечит ваши отношения с Джеком, и в конечном счете тебе будет просто больно. – Стюарт смотрел на него молча. – Отношения закончились. Ты уже когда-то горевал о нем. Разве тебе надо переживать все это снова?

– Тебе-то что? Это не имеет никакого отношения к тебе. К нам. – И перед тем как вернуться к проблеме желтых оттенков, он быстро и нежно поцеловал Дэвида. Одним из качеств, которые он больше всего ценил в Дэвиде, было то, что с ним можно так свободно разговаривать. Ценой общения с Джеком были обиды и сарказм.