— Я — шантажируемый.

Он ожидал, что жена кинется с расспросами. Но Прасковья Федоровна молчала. Заговорил Даниил Грушин:

— Что ж, Сидор. Молодец!

Писательница невольно вздрогнула:

— Даня? Ты здесь?

Тот подошел к столу со словами:

— Я так понимаю, Артем и Инга удалились в гостиную выяснять отношения? А Сидор надумал наконец сделать признание. Мужественное решение. Расскажи же нам, кто и за что. Облегчи душу.

Сид зашарил глазами по столу с едой и напитками:

— Горло бы промочить.

— Вот, пожалуйста. — Гостеприимный хозяин взял банку пива и протянул Сиду.

Тот пальцем пробил крышечку, жадно отхлебнул. Прасковья Федоровна по-прежнему не проронила ни звука. И Сид заговорил…

ЧЕРВИ: ДАМА И КОРОЛЬ

В то время как в каминном зале слушали историю Сида, Артем привел Ингу вниз. Она не сопротивлялась, шла покорно, но он по-прежнему не отпускал ее руки. Вел за собой, сжимая тонкие пальчики, словно проверяя на прочность. Артем шел не останавливаясь. И боялся того момента, когда придется повернуться к женщине лицом и сказать ей…

А что, собственно, сказать? Какими словами? Чтобы ей было так же больно, как ему, во время недавнего разговора с Грушиным. Так, молча, он спустился по лестнице. Пересек гостиную, прошел на кухню и, только увидев перед собой стенные шкафы красного дерева, понял, что дальше идти некуда. Просто некуда! Дальше — стена.

Тогда он остановился наконец и отпустил ее руку. Развернулся и увидел голубые глаза, в которых застыл немой вопрос: «Что случилось?»

А что, собственно, случилось?

— Артем? Ты разговаривал с Грушиным? Что он тебе сказал? — спросила Инга.

— Все. И сказал, и показал.

— Показал? Я не совсем понимаю…

— Ах, ты не понимаешь! Ты — не понимаешь! Да все ты понимаешь! Ты начала понимать, что делаешь, раньше, чем пришла в мой офис! У тебя уже был план! Как работать с таким материалом, как Артем Дмитриевич Реутов! Ну, так поделись. На будущее. Я готов тебе заплатить. Чтобы знать, как со мной работают. И больше в такие ситуации не попадать. Сколько тебе не хватает на квартиру? Пятнадцать тысяч долларов? Я дам.

— Ты и это знаешь… — упавшим голосом сказала Инга.

— Сегодня вечер сюрпризов. Все вдруг прозрели. Должно быть, мне надо было через это пройти. Но как ты не понимаешь?! Я же тебя любил! По-настоящему любил! Первый раз в жизни! И последний! Я только сегодня это понял!

— Артем…

— Нет, погоди. Этот сон… Когда мои друзья, знакомые, сотрудники, родственники стали подниматься наверх и я понял, что тебя среди них нет, мне стало страшно. И я кинулся вниз. Теперь понял: за тобой.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Мне стало вдруг так пусто. Даже во сне сердце сжалось. Вспомнились те вечера, когда мы с тобой вдвоем сидели у телевизора и разговаривали. О планах на будущее, о нашей фирме. Обсуждали общих знакомых, говорили о том, как было бы хорошо… Нет, не могу! Мне казалось, я встретил человека, который единственный меня понимает. Для меня это и есть любовь. Когда можно сказать все, что думаешь, зная, что тебя правильно поймут. А ты притворялась! Притворялась, что понимаешь! Работала со мной. С материалом.

— Я тебя тоже… любила.

— Не ври! Только не ври! Грушина ты тоже любила? Когда нанялась к нему в горничные? Или как? Ты его тоже слушала. Внимательно.

— Но Грушин — это не ты!

— Еще бы! Он тебя мигом раскусил! И сказал: «Девочка, ничего не выйдет». Сколько он тебя платил? Какая твоя цена?

— Артем…

— Не сметь! Бесплатно — дороже. Ха-ха! Тысячу раз прав! Скажи: ты делала аборты?

— Я…

— Только честно.

— Делала, но…

— От меня делала?

— Нет.

— Врешь!

— Я действительно люблю тебя! — с отчаянием сказала Инга.

— Все. Хватит. Тема любви закрыта. Я не хочу больше об этом слышать. Никогда. Ни сейчас, ни после. Ни от тебя, ни от кого-нибудь другого. Будем считать, что этим я уже переболел. Перейдем к делу. Итак. Ты призналась этой… писательнице и ее муженьку, что шантажистка. Это правда?

— Да. Но…

— Отвечать! Твое «но» ничего не стоит. Эмоции оставь при себе. Меня интересуют факты. Ты — шантажистка. Ты шантажировала Валентина?

— Нет.

— Так. Значит, Ваня Смирнов с тобой не делился?

— Нет.

— Тогда ты шантажировала меня.

— Это неправда!

— Это правда, — почти что ласково сказал Артем. — Полгода назад я заплатил шантажисту десять тысяч долларов. За дальнейшее молчание. За то, чтобы сделки больше не срывались. Тогда же ты внесла деньги за квартиру. Откуда?

— Я… — замялась Инга.

— Это мои деньги. Господи, как же я тебя ненавижу! Вот ты стоишь передо мной и говоришь: «Я действительно тебя люблю!» А в глазах… «Ах, какая жалость, что рыбка с крючка сорвалась! Может быть, ситуацию можно спасти?» Нельзя! Даже не думай!

— Почему ты веришь Грушину и не веришь мне?

— Да потому что я видел! И слышал! Своими глазами! Своими ушами! Зеленую шляпу! И это: «С таким материалом можно работать»… Ты понимаешь, что чувствует человек, когда про него говорят: материал?! Любимая женщина говорит?! Ты это понимаешь?!

— Но это было до того, как…

— До чего? До знакомства? Ты изменилась? Стала другой? Да невозможно это изменить! Это не меняется! На тебе же пробы ставить негде! Ты — дешевка!

— Артем… — всхлипнула Инга.

— И слезы твои — дешевка. Ты до самой смерти не изменишься. Будешь врать, притворяться, деньги вымогать…

До него вдруг дошло: это же можно прекратить. Простым способом. Больше никогда ее не видеть. И не слышать. Никогда… Спиной он почувствовал ящик стола, о который опирался. Там, в ящике — пистолет.

— Прости меня, — еще раз всхлипнула Инга. — Я сейчас все тебе расскажу. О шантаже. О том, где я брала деньги…

— Я не хочу этого слышать. — Его рука уже нашарила ручку. За которую надо потянуть, чтобы открыть ящик.

— Я действительно нанялась в горничные к Грушиным с определенной целью. Подруга меня устроила. Светка.

— Рыжая? — машинально спросил он. Вцепившись в ручку.

— Да. Она сказала: лови момент. Ты должен меня понять. Я хочу хоть капельку счастья. Дом, семья, дети. Сначала я хотела, чтобы Грушин бросил жену и… Я, кажется, даже влюбилась. Немного. Не так, как в тебя, но…

— Без «но».

— Хорошо. Эти записи. Никогда не думала, что все может обернуться так… Мне просто хотелось заработать денег…