В разбуженном взрывом доме начали открываться двери, потянулись наружу первые любопытные и обеспокоенные жильцы.

– Ой! Ой! – истошно подвывала старушка с верхней площадки. – Чечены, сволочи, дом взорвали! Ой! Ой!..

– Да не чечены, а мусульмане! – поправила ее более продвинутая соседка. – Их вон жуть сколько из Афганистана к нам приехало – на всех углах побираются в тюбетейках. Это их старый хрен Бен Ладен к нам послал, Москву подзорвать…

Из зияющего проема чердачной двери валил черный дым. Пахло едкой гарью, тлеющим тряпьем, битумом и чем-то очень страшным, во что не хотелось верить.

Пахло войной.

Мужик с восьмого этажа в застиранном спортивном костюме смело ринулся наверх. Но, дойдя до машинного отделения, увидел лежавшего на полу окровавленного Зайцева с разбитой головой и поспешил убраться.

– Там бандиты разборку устроили, – со знанием дела сообщил он прибывающей толпе. – Один прямо у ступеней лежит. Пойду милицию вызывать и службу спасения.

– А зачем спасение? – не согласился с ним плохо выбритый старичок. – «Скорую» им надо!

Приглушенный гул встревоженных людских голосов распространялся по этажам вместе с дымом.

– Там что-то горит! – выкрикнул другой смельчак, рискнувший приблизиться к чердаку. – Пожар! Позвоните в ноль один!

Громкий крик возбудил толпу. Кто-то бросился к квартирам, готовить к спасению добро.

В воздухе стоял удушливый запах ужаса и горелого мяса.

* * *

Черный «Мерседес» с транзитными номерами загодя подкатил к ржавым рядам железных гаражей. Встав в укромное местечко, он замер, как большое пиратское судно в ожидании добычи. Внутри бухала танцевальная музыка, а непроницаемые стекла иномарки скрывали от посторонних глаз четверых пассажиров специфической наружности.

Сидевший за рулем широкоплечий Ротан взглянул на часы.

– Щас твой друган должен подойти, – произнес он, не поворачивая головы. Слова бригадира были обращены к Карасю, томившемуся на заднем сиденье. Бледное опухшее лицо его, отмеченное кровоподтеками, с воспаленными красными глазами, не выражало ничего, кроме обреченности. Чтобы у заложника не возникло и мысли о побеге, с двух сторон его поджимали крепкие фигуры Кирсана и Сыча.

Карась понимал, что, втягивая Сухарика в свои дела и сдавая бандитам, поступает, мягко говоря, нехорошо. Но, если бы сейчас к забитому и напуганному до крайности парню вдруг явился Понтий Пилат и задал свой знаменитый вопрос, который когда-то предназначался Христу: «Что есть истина?» – Карась не смог бы на него ответить. Не потому, что никогда не задавался этим странным вопросом или не был склонен к философскому осмыслению жизни. Истина Карася сузилась до размеров острого лезвия висящей над головой угрозы и укладывалась в простую формулу: отмазаться любыми средствами. Можно сдать приятеля, можно обвинить невиновного, но при этом спасти себя. Впрочем, доминанта самосохранения заложена в программе поведения любого живого существа, но только человек способен придать ей форму откровенного зла. В животном мире такого понятия просто не существует.

Зашуршали пачки сигарет. Чиркнули зажигалки. Парни закурили. Серый дым мутными клубами заполнил салон машины, залезая в ноздри заложника.

– Слышь, волчара, – грубо ткнул его Кирсан. – А чо, твой дружбан с телкой своей, что ли, обещал прийти?

– Наверное, – сдавленным голосом ответил тот. – Они с ней вроде ехать куда-то собирались…

Карась зарабатывал очки в глазах бандитов. Если он не убедит их, что невиновен, – ему конец.

– А то мы «биксу» его сейчас в оборот пустим! – похабно осклабился Сыч, помеченный наклейкой из пластыря на щеке. – А, Ротан? Хочешь «туза пошевелить»?

Постукивающий по рулю в такт музыке бригадир небрежно сплюнул в приоткрытое окно и неприятным жестяным голосом произнес:

– Если этот сученыш нас ментам сдал, то мы не только его телку, а и его самого через жопу рожать заставим. Чугун готов всех на куски порвать. Прикинь – такой магарыч из горла клещами вырвали, пацанов побили, «азеров» подставили… А все из-за этой падлы?

– Может, «азеры» сами «хвоста привели, – недовольно откликнулся Сыч, всегда следовавший давнему правилу уголовников: ни в чем не признаваться. – А теперь они, конечно, все на нас спишут!

– Какая теперь разница! В морду или по морде… – зло огрызнулся бригадир и снова сплюнул в окно. Настроение у него было ниже среднего, и попусту рассуждать не хотелось. – Раз на нашей территории их кинули – мы и отвечаем!

– А я бы все равно «биксу» по кругу пустил, – мечтательно произнес Сыч.

Сидевший в прикрученном к полу фургона кресле капитан Капустин увлеченно ковырял ногти и посматривал на экран монитора. Для «технаря» участие в боевой операции контрразведки – неплохое развлечение в череде мелькающих будней с ежемесячными регламентными работами, профилактиками аппаратуры, замерами, проверками, ремонтами… Хорошей спецтехники не хватает, а она всем нужна, вот и приходится выкраивать, распределять, чтобы не разорвать в лоскуты перетягиваемое всеми одеяло.

Услышав предупреждающий писк компьютера, он отложил свое занятие и взглянул на экран. Красная отметка маяка пришла в медленное движение. Она поползла по зданию и вышла за его пределы.

– Мотыль пошел на прогулку, – без энтузиазма сказал он сидевшему на радиоконтроле коллеге. Тому тоже осточертело слушать нудную «музыку». Он скинул наушники на шею и прибавил громкость контрольного динамика. Тесное пространство наполнилось привычными для «слухача» звуками. Негромко и ровно шуршала одежда идущего человека… Где-то просигналила машина… Дальний разговор… Звякнула задетая ногой пустая банка из-под пепси-колы.

Сухарик вышел из дома. Он с удовольствием вдохнул свежий воздух и медленно побрел по тротуару в ту сторону, откуда с минуты на минуту должна была появиться Ольга. Голова освободилась от неприятных воспоминаний о вчерашней аварии и полностью переключилась на другие мысли. Были и очень приятные. Главное место среди них занимала Ольга и воспоминание о ее теле.

Закон природы – куда денешься!

На горизонте появилась знакомая фигурка в обтягивающей ровные бедра юбочке и обнимающей талию кофте. Изнутри Ольгины глаза мерцали радостным зеленым светом, и Сухарик подумал, что она вполне бы смогла играть Кошку в Театре юного зрителя. Правда, с такими ножками Кошка получилась бы слишком уж эротичной.

– Привет! – чмокнула она Сухарика, изящно придерживая тонкими пальчиками скатившуюся с плеча сумочку.

– Привет! – отозвался парень, не успев задержать поцелуй подольше. Ольга умело выскользнула из его объятий, как рыбка из сети. – Опаздываешь, подруга!

– Мне положено опаздывать, – кокетливо ответила девушка, поправляя челку. – Ты разве не знаешь?

– Знаю, знаю… – согласился Сухарик, подавая даме руку. – Ты еще в школе всегда опаздывала.