Я перестаю дышать. Как глупо было рассказывать все Норе. Но желание шокировать ее было слишком сильным.

– Что?

– Ты хоть раз по-настоящему ругался с Рейчел? Она хоть раз спорила с тобой о серьезных вещах?

Он молчит сначала.

– Думаю, то, что мы не любим одну пиццу, не считается.

– Что она ответила, когда ты рассказал ей, что я беременна?

– Ответила… «Ого, правда?» и «значит, ты останешься в Клэйборне».

– Мне нечего добавить.

– Теперь я ничего не понимаю.

– Послушай, Фредерик. Она имела в виду: «Как ты мог, кретин?» Я знаю, Рейчел для тебя все, и так и должно быть. Но когда все идеально – это не означает, что она довольна, это значит, она боится.

– Что ж, ужасная мысль. Большое спасибо.

– Она должна проверить тебя, Фредерик. Она знает, что важна тебе, пока учится на отлично в Клэйборне. Но понятия не имеет, что ты сделаешь, если придется вытаскивать ее из тюрьмы.

– И ты поняла все это, лишь посмотрев, как она блюет?

– Я и страх – давние друзья. Очень давние.

Он смеется, но это нервный смех.

– То есть вместо того, чтобы кричать на нее… отлично, что ты предлагаешь делать?

– Тебе нужно все ей высказать. Но завтра, спокойно и когда она сможет трезво тебя слушать. Сейчас ты можешь проверить, как она, быть паинькой и сказать, что худшее позади.

– Сколько она все же выпила? Мне стоит волноваться?

– Обычная подростковая рвота. Никаких рекордов.

Минутой позже край моей кровати проседает.

– Рейчел. – Он кладет руку мне на плечо.

– Хм? – изо всех сил притворяюсь спящей от опьянения. Это не так уж сложно.

– Слышал, тебя тошнило.

Я отворачиваюсь.

Матрас качается, когда он ложится рядом со мной на кровать. Рукой поправляет мне волосы.

– Рейчел, я все равно люблю тебя.

Мои глаза жжет от слез. Я впервые слышу эти слова от него. Моргаю в темноте, пытаясь не двигаться. Он остается рядом какое-то время, и это все, о чем я когда-либо мечтала.

Когда я начинаю засыпать, чувствую, как он поднимается и на цыпочках уходит. Слышу, как он закрывает дверь почти что до конца, словно пытаясь закрыть ее без звука. Однако минутой позже сквозняк снова распахивает ее во тьме. Головная боль усилилась, а во рту гадкий привкус. Но мне слишком плохо, чтобы вставать.

– О, дорогая, – слышу, как говорит Фредерик. – Я сделаю тату. Знаешь, что набью? Два слова. «Слушай Нору».

– Можно я выберу где? – слышится легкий смех и шорох в тишине, что значит, они целуются.

Я почти опять уснула, когда слышу, он говорит:

– Выходи за меня, Нора.

Мои глаза распахиваются.

Однако ответ Норы меня удивляет.

– Когда-нибудь я скажу «да», и тогда тебе придется с этим мириться.

– Испытай меня, – говорит он.

Весна наконец-то делает первые шаги по Клэйборну. Все еще холодно, но снега уже нет. На деревьях появляются почки, а в воздухе витает запах грязи и зелени.

Но я подавлена.

Я злюсь на Фредерика и скучаю по Джейку. Аврора занята, приближается середина семестра – и экзамены.

Сегодня четверг, и обычно я провожу вечер четверга с отцом.

– Урок гитары? – спросил он по телефону. – Могу прийти к тебе.

По крайней мере он заметил, что мне неуютно в гостях у Норы. Но у меня нет настроения сидеть и изучать аккорды.

– Я бы лучше прогулялась. На улице хорошо.

Поэтому мы встречаемся у библиотеки и идем в западную часть города.

– Что не так? – спрашивает отец всего через десять шагов.

Вероятно, над невозмутимым выражением еще стоит поработать. Но что сказать? По большей части все, что у меня на душе, связано с ним. Кроме одного.

– Говори уже, – настаивает он.

– Ну… Есть парень, – или хотя бы был.

– И проблема в нем? Погоди, это тот из Флориды?

– Нет. – Качаю головой. – Ты его не видел. Он отличный, и я ему очень нравлюсь.

Фредерик ждет.

– И мне он тоже очень нравится. – Мы поворачиваем налево и идем к пруду.

– Все еще жду «но», – говорит отец. – Пока что это счастливая песня. Никто не поет о неприятностях.

– Верно. – И это все, что я могу из себя выдавить. Слишком труслива, чтобы рассказывать дальше.

– Так, это беседа про секс?

Чувствую, как у меня розовеют щеки.

– Возможно.

– Что ж, аллилуйя! Мой конек.

Впервые за неделю я смеюсь.

– Серьезно, я хорошо разбираюсь в этих делах. К тому же я не стану тебя смущать.

– Хорошо-о… – Мы идем дальше. – Ну, просто это не то, чем я занимаюсь. У нас с мамой был уговор.

– И когда этот уговор был заключен?

– Как только я родилась. – Всю мою жизнь она ясно давала понять, что винит себя за свои неудачи. «Если бы я родила тебя в тридцать, а не в двадцать, то скорее всего была бы сейчас уже врачом. Но ты умнее меня», – говорила она. Перевод: «Даже не думай об этом».

– Понял, – мгновение он молчит. – Полагаешь, она хотела, чтобы ты соблюдала этот уговор до гроба?

– Нет, – фыркаю я. – Но больше всего она хотела, чтобы я окончила колледж.

– Не сомневаюсь. И не сомневаюсь, что ты окончишь. – Мы доходим до пруда и сворачиваем к лужайке. – Рейчел, здорово, что ты воспринимаешь все серьезно, и боже упаси тебя сейчас забеременеть. Но говорить себе, что секс не часть твоей жизни – проигрышная стратегия. Это часть человеческой натуры, невозможно просто забыть о желании. Когда пытаешься пересилить природу, тогда-то и случаются всякие глупости.

Я корчу гримасу.

– Полагаю, ты знаешь кое-что об этом.

– Да, мэм, знаю. Фокус в том, чтобы понимать свое сердце наперед. Не позволяй парню думать за тебя. Он зайдет так далеко, как ты ему позволишь.

Звучит удручающе знакомо.

– Итак, воздержание – очень эффективное средство. Но нужно говорить об этом наперед. Скажи ему, когда он готов тебя слушать, то есть когда на вас двоих все еще есть одежда. И если этот парень хороший, он поймет. Может, будет даже не против. Есть куча всего интересного, чем могут заняться двое в постели, не совершая самого преступления.

Я рада, что мне не нужно смотреть ему в глаза. Он не шутил о том, что не станет меня смущать.