– А чего мы по реке не поплыли, Захар? – вдруг спросил боярин, вспомнив о широкой пристани возле Трубецка, где теснились десятки судов. – Город возле воды стоит. Ты же сам вчера говорил, что по ней можно до самого Чернигова доплыть за три дня. А то и быстрее. А пешком нам еще дней пять плестись.

– Оно, конечно, так, – не стал спорить приказчик, – да только, если уж по воде в Чернигов добираться, то от самой Рязани, Евпатий Львович. Здесь уже товар перегружать сил и времени уйдет больше. Скоро и так доберемся. А с Рязани плыть – волоков много, – вот и решили посуху. На подводах оно в Чернигов сподручнее. Вот если караван снаряжать куда подальше, за море, вот там и на ладьях сразу идти надобно.

Задав вопрос, боярин между тем особо не прислушивался к ответу, радостно взирая на белый свет, который представлялся ему сейчас каким-то особенно прекрасным. Заветный платок под кафтаном грел душу, и Кондрат даже начал что-то насвистывать себе под нос, к несказанному удивлению приказчиков. Они никогда раньше не видели своего сурового и часто нелюдимого хозяина в таком расположении духа. И даже начали немного беспокоиться за него, не зная истинной причины, о которой Ратиша помалкивал. Но Кондратий вскоре сам одернул себя, напустив серьезность. Конечно, многое можно списать на последствия болезни, но ведь приказчики не дураки, могут скоро и догадаться, отчего их хозяин так весел. Все стычку с разбойниками в лесу видели, и кого спасли, тоже помнят. А лишние пересуды Кондрату пока ни к чему. Никто не знает своей судьбы. И он сам еще не знал, на что рассчитывать. Может, Лада отпишет свое имение монастырю и с горя в монахини пострижется, не дождавшись, пока он вернется из Чернигова. В этой жизни такое часто бывало. Вот боярин изо всех сил и сдерживал улыбку, которая иногда все же мелькала на его бородатом лице.

Пять дней пролетели незаметно. Так они и ехали вдоль реки, не пересекая ее и не удаляясь, благо искомый город стоял на том же берегу. На рассвете шестого дня обоз сотника и рязанского боярина Евпатия Коловрата благополучно прибыл на место. Точнее, приблизился к Чернигову, объезжая в предрассветной дымке, еще висевшей над полями, бесчисленные курганы, охватившие город полукругом и словно оборонявшие его от остального мира.

– И откуда здесь столько курганов? – недовольно пробормотал Кондратий. – Дорога петляет так, что у коня скоро голова закружится. И чем только здешний князь занят? Спрямили бы путь, – всем только лучше стало.

– Да ты что, Евпатий Львович, – изумился Захар, ехавший к нему ближе всех, и перекрестился, – подзабыл, наверное? Это ж могилы древних князей черниговских да их знатнейших богатырей-дружинников. Их уж тут почитай двести лет назад схоронили. Новых давно не сыпят, церковь запрещает, но эти стоят. Глянь вокруг, их тут тысячи наберутся.

Кондрат обвел взглядом холмистую местность, что опоясывала Чернигов с этой стороны и состояла, похоже, сплошь из одних княжеских курганов да захоронений их ближайших помощников.

– Вижу, – кивнул он, – немало.

– Злата-серебра в них с князьями, говорят, – вставил слово Макар, – тоже немало захоронено. И про то всем известно. Как набег какой вороги совершают на эти земли, то и курганы здешние грабить принимаются. Но сейчас спокойно все на Руси, слава богу.

Кондрат промолчал, провожая взглядом ближайший курган, медленно растворявшийся в тумане, и подумал: «Надолго ли?» Но вслух ничего уточнять не стал, чего зря людей пугать. Он ведь и сам не представлял, когда именно появятся на Руси новые захватчики. Хотя, если Васька Волк не ошибся, то до нашествия татаро-монголов на Русь оставался всего год или около того.

Вскоре обоз выехал из курганного кольца и начал спускаться на равнину перед городом. Неожиданно подул ветер. Он быстро сдернул предрассветную дымку с алеющего неба и заставил боярина остановить коня, едва не раскрыв рот от удивления. Перед ним на высоком холме, окруженном глубоким рвом и спускавшемся тремя огромными выступами к широкой реке, что плавно изгибалась за ним, раскинулся необъятный город. Таких он здесь еще не видел. Чернигов был огромен. Кондрату показалось, что этот город в несколько раз больше его родной Рязани. Разделенный на три четкие части, каждая из которых имела высокие крепостные стены с островерхими башнями и дополнительную защиту в виде рвов, отделявших одну от другой, город был застроен великолепными храмами, маковки которых блестели на солнце и были видны даже отсюда. Кроме храмов было в нем множество каменных палат и строений, о назначении которых неискушенному еще боярину было сказать трудно. По всей видимости, эти величественные сооружения из камня с арками и колоннами были княжескими палатами, да домами его ближайших бояр-советников, а может, и духовенства. Столь большого количества каменных домов Кондрат в Рязани не заметил, а здесь их было трудно сосчитать. Впрочем, все храмы и каменные палаты были собраны в одном месте – кремле, под княжеской защитой. В сопредельной части уже стояли постройки из дерева и дома попроще, для ремесленников и работного люда, а то и вовсе худые. Город был также окружен многочисленными предместьями, среди которых тоже можно было разглядеть как немало резных боярских теремов, так и бесчисленное множество покосившихся избушек с полуобвалившимися крышами. Огромную разницу между роскошью и бедностью здесь никто особенно и не скрывал.

– Это и есть княжеский кремль? – уточнил боярин у всезнающего Захара, указав на скопление церквей и каменных строений.

– Он самый, Евпатий Львович, детинец, – подтвердил Захар, тоже пораженный красотой и размерами города. – Там, где амбары деревянные виднеются, это уже Окольный град, самый большой среди прочих, рядом Предградие. Ну а ниже, за стенами, пригородные села да боярские усадьбы начинаются. Место удобное. Сколько раз видал Чернигов, а все не привыкну. Знатный город у князя Михаила выстроен.

– Богатый город, – кивнул Кондратий, чуть поворачиваясь в седле, чтобы охватить взглядом весь Чернигов, протянувшийся перед ним вдоль горизонта. – Это сколько же народу здесь обитает?

– Тыщ сорок наберется, – вставил слово в разговор подъехавший Макар.

– Немало, – покачал головой Кондрат, опять вспоминая Рязань, где тоже был свой князь, но проживало гораздо меньше народа, – значит, у князя местного и дружина побольше нашей будет.

– Дружина у князя Михаила большая, – подтвердил Макар, оглядываясь на ратников, что застыли у телеги в трех десятках шагов, – соседи его уважают и побаиваются. В прошлые века, сказывают, до самой Византии князь черниговский с дружиной добирался на ладьях, да с нее дань брал. А теперь вон как оно обернулось. У нас храмы стоят, как в самой Византии, а его купцы беспошлинно торгуют аж в самом Константинополе. И теперь через Чернигов много грузов везут в дальние земли: соль, смолу, поташ[36] и специи. А еще ковры, шёлка и ткани разные. Товаров здесь множество, – Чернигов город богатый, и мы здесь хорошо поторгуем.