Может быть, Э. сегодня вечером забыла принять свою дозу? (Обычно я подменяю этим бензом одну из ее безобидных таблеток от бессонницы, которые Э. принимает строго по расписанию, за час до сна.)

Как бы там ни было, она легла в постель рядом со мной и куснула меня за ухо. Несколько секунд я полежал, не шевелясь, но с открытыми глазами. Ведь все то время, пока она принимала бензы, инициатива в постели всегда принадлежала мне, а она просто податливо, без всякого воодушевления, уступала моим желаниям. Но, когда ее пальцы начали спускаться по моему животу вниз, по щеке у меня сбежала слеза. Надо было лечь спать в отдельной спальне или вообще уйти в сарай.

Я повернулся к Э. Ощущая в темноте близость ее лица, я провел большими пальцами по ее губам. Рот Э. был теплый; ее возбуждение пробудило во мне что-то такое, о чем в нормальном сознании даже неприятно вспоминать.

– Осторожней! – прошептала Э.

Я понимал, что должен остановиться и извиниться перед ней. Но я повторял себе, что смогу контролировать все, что должно было произойти – как делал множество раз до этого. И где-то с полминуты, а может, и дольше, мы ничем не отличались от всякой нормальной супружеской пары.

Только когда я перевернул Э. на живот и заломил ей руки над головой, сжав пальцами тонкие запястья и раздвинув коленями бедра, Э. вскрикнула:

– Мартин, ты что? Ты делаешь мне больно!

Она попыталась вывернуться из-под меня, но я еще какое-то время удерживал ее и мучил на кровати, распяв руки и ноги как Св. Андрею. А затем я ее отпустил и откатился в сторону.

– Извини, – сказал я. – С тобой все в порядке?

– Нет, не в порядке. Что ты делал, черт побери? Ты чуть не сломал мне запястья.

– Я же сказал «Извини!». – Я сидел теперь на самом краю кровати. Но Э. уже заходила в ванную, с шумом захлопывая за собой дверь.

То, что делает меня человеком, вылетело из моего истерзанного тела, расположилось на безопасном расстоянии и, сложив крылышки, наблюдает за происходящим в ожидании того дня, когда сможет вернуться обратно.

– Она просто отдыхает, – говорит отец. – Характерная окраска нижней стороны крылышек помогает ей оставаться незамеченной.

Мой охранник приходит по вечерам, принося каждый день новую дозу боли и раз в неделю чистый оранжевый комбинезон. Он отказывается давать мне нижнее белье. Но, по крайней мере, согласился приносить мне гигиенические прокладки (хотя месячные у меня практически прекратились).

Его сегодняшний визит начался, как и все остальные: после проверки отрывков, зазубренных мной накануне, он дал мне новые записи для заучивания на память.

«Тихий приют, Херефордшир, весенний триместр 2012 г.: Это последний день нашего инструктажа в Херефордшире. Сегодня вечером мы вернемся в наши колледжи приводить свои дела в порядок».

– Начнем приводить свои дела в порядок и… ждать, – закричал он. С ударением на «начнем» и «ждать»!

– Сегодня вечером мы вернемся в наши колледжи, начнем приводить свои дела в порядок и… ждать.

Он наказывает меня за ошибки, бьет и всячески оскорбляет. Но неужели общество любых самых бесчеловечных людей и даже присутствие этого жестокого человека лучше одиночества и изоляции, которые наступают с его уходом?

Почему-то именно в тот момент, когда они проезжали по Северному подвесному мосту, Джар решил для себя, что может доверять Максу. Первые несколько часов он проспал – Макс забрал его от подъезда дома на рассвете. Удобно устроившись в его темно-синем «Лендровере», Джар мгновенно заснул. Но где-то между Суиндоном и Бристолем на трассе М4 он пробудился, и с тех пор они разговаривали без умолку.

Возможно, проникнуться полным доверием к Максу Джара побудило его откровенное замечание.

– Тебе следует написать роман. Мне нравятся твои короткие рассказы, – заявил Макс.

А когда он добавил, что заказал несколько экземпляров его книги, Джар понял, что Макс просто зачах в своем мирке корпоративного пиара, но не расстался с мыслью о возобновлении своих журналистских расследований, и статья об оксфордских студентах значила для него больше, чем он говорил поначалу. Макс был готов помочь Джару, но ему также хотелось закончить свою историю, доказать себе раз и навсегда, что он способен написать сенсационную статью, достойную первых газетных полос.

Джар тоже сделал признание. Он рассказаа Максу, что работал над романом, когда исчезла Роза (единственная, кому он говорил об этом раньше). А после ее исчезновения так и не смог написать ни строчки. Затем они пообсуждали с Максом свои любимые сборники рассказов – от «Дублинцев» Джойса до «Десятого декабря» Сондерса. А потом Джар снова вернулся к своей встрече с Розой на мысе в Корнуолле двухдневной давности.

И снова Макс не сказал ничего такого, по чему бы Джар мог его заподозрить в неверии себе. Макс только слушал. Вот и сейчас он просто слушал его рассказ о Розиной тете и ее муже в Кромере, о выходных, которые они проводили там вместе, и о расследовании Като надуманных преступлений Мартина.

Осознав, что он топчет раздавленный банан, Джар внимательно посмотрел под ноги. На полу под его сиденьем было полно всякого мусора; там валялись и конфетные фантики, и смятые пакетики из-под сока и даже пустой ланч-бокс «Медвежонок Паддингтон».

– Я был убежден, что Като охотился за Розиным дневником, – сказал Джар. – Но он действительно просто полицейский, пытающийся бороться с темными сторонами интернета. Теперь я это понимаю.

– Тогда кто, по-твоему, увез Розу из Корнуолла? – спросил Макс, подъезжая к шлагбауму в конце моста.

Джар ждал, пока Макс оплатил проезд и, поддав газу, отъехал подальше от будки. И только потом признался:

– Мне нужно тебе кое-что показать.

С этими словами Джар вытащил из кармана куртки листок бумаги – копию секретного уведомления, которое он отдал Като. Джар держал ее так, чтобы Максу был виден текст.

– Господи! Что это? – вскрикнул Макс так, будто Джар достал тикающую бомбу.

– «Совершенно секретно. Уровень секретности 3. Только для граждан Великобритании» – вот что это такое!

– Боже, как это к тебе попало?

– Оригинал был прислан мне на работу.

– Кем? Эдвардом, блин, Сноуденом? О чем там речь?

– О программе под названием «Евтихий»; более того, в нем обозначены даты рождения и смерти Розы в Кромере.

– Когда ты его получил?

– Три дня назад, в пятницу, за день до встречи с Розой.

– Почему ты ничего не сказал, почему не показал его мне прошлой ночью?

– Я не был уверен, на чьей ты стороне. – Джар заколебался.