– Джордж не имел права так поступать, – проговорила Шарлотта с негодованием. – Какие бы ни были причины, он не должен был тащить туда маленького ребенка.

Брэнд тоже так считал, но все же не мог отделаться от чувства вины. Тяжко вздохнув, он продолжал:

– Как бы то ни было, Джордж своего добился. Я вернулся домой, а на следующий день они оба слегли. Через два дня я уже готовился к похоронам и...

Брэнд внезапно умолк, хотя самого главного еще не сказал. Да, конечно же, он был в отчаянии в тот момент, когда услышал приговор доктора. Но увы, кроме боли, он испытывал безудержную радость – ведь теперь он, Брэнд, становился графом, и, следовательно, Грейс должна была ради него покинуть мужа. В этом и заключалась его тайна, низкая и омерзительная. Все те дни его не оставляла мысль, что отныне он не младший сын, а человек, который может ею обладать. Каким же глупцом он оказался.

Шарлотта молчала. В темном оконном стекле он видел ее отражение, хотя не мог различить выражение лица. Она ничего не знала ни о Грейс, ни о том, как он домогался жены лучшего друга. Но рассказывать об этом Брэнд не собирался, он и так рассказал слишком много.

Он ждал ее осуждения. Не просто ждал, а жаждал его. Он хотел, чтобы она увидела его таким, каким он был на самом деле, хотел, чтобы они снова ступили на знакомую тропу взаимной неприязни.

Сделав шаг в сторону, Шарлотта обошла его и посмотрела ему в лицо. Ее зеленые глаза излучали какой-то странный свет, и казалось, что она смотрит прямо ему в душу.

– Это все из-за Грейс, правда? – произнесла она. – Из-за нее ты напивался до бесчувствия? Вероятно, все это произошло сразу после женитьбы Майкла.

Ее слова пронзили его, как свинцовые пули. Неужели она знает?.. Нет, вряд ли ей известны какие-либо подробности. Скорее всего она просто предположила...

Он пристально посмотрел ей в глаза:

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Шер.

Она положила руку ему на плечо:

– Брэнд, не нужно мне лгать. Я знаю о твоей связи с Грейс. И знаю об Эми.

Он стоял как громом пораженный. Узнать, что твоя сокровеннейшая тайна на самом деле не является ни для кого тайной, – это было выше его сил. От подобной несправедливости Брэнд чуть не взвыл. Он чувствовал себя как на Голгофе – беспомощный и уязвимый, с обнаженной перед Шарлоттой душой. О Господи, Шарлотта знает. Она знает о его непростительной ошибке, о том, как низко он пал из-за женщины. И она знает об Эми.

Но какое она имеет право смотреть на него с состраданием? Какое имеет право лезть ему в душу? Как будто она способна понять его мучения...

Он сбросил ее руку.

– Будь ты проклята, – проговорил он с дрожью в голосе. – У тебя нет права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Возможно. Но я не могла не сделать соответствующие выводы, когда увидела ту миниатюру...

– У меня в столе? Именно туда тебе не следовало совать свой нос.

Слава Богу, у нее хватило ума – или такта – изобразить смущение.

– Прости, но у меня не было иного способа навести справки о членах Лиги. Из тебя и слова не вытянешь. Мне пришлось самой до всего докапываться.

Брэнд вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Что ж, можешь продолжать в том же духе. Я не собираюсь говорить о Грейс ни с тобой, ни с кем-либо другим.

На самом же деле ему хотелось открыться ей – хотелось открыть душу и излить свою боль.

– Тогда я сама обо всем расскажу, – сказала Шарлотта. – Я видела выражение твоего лица, когда ты обнимал Эми. И тогда я поняла, как много она для тебя значит. Да, Брэнд, я догадалась, что она – твоя дочь. Как это, должно быть, ужасно – сознавать, что ты не можешь заявить об этом.

Мало того что она выпустила в него пулю, ей еще понадобилось вскрывать рану, чтобы извлечь свинец.

– Не лезь не в свое дело.

– Но я должна спросить тебя о Грейс. Я только хочу тебе помочь...

– Отстань, Шер, – перебил Брэнд. – Не желаю говорить о ней.

Шарлотта поджала губы.

– Я допытываюсь не просто так. У меня есть... личный интерес. Все эти годы ты осуждал меня за предательство, а сам предал Майкла.

– Потому что я ко всему прочему еще и редкостный лицемер. Только не обольщайся, что получила на руки козырь.

Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, он отошел от нее. Немного помедлив, она последовала за ним.

– Мне не нужны козыри. Я не собираюсь с тобой бороться, только хочу быть с тобой на равных.

– На этом и покончим, Шер.

Она внезапно рассмеялась и покачала головой:

– Как это по-мужски. Будешь умирать, но не обратишься за помощью.

– Верно. Я не бездомный пес и не нуждаюсь в спасении. Я и сам способен о себе позаботиться.

– Мне бы не пришло в голову тебя спасать. Ты должен сделать это сам. – Глядя на него с нежностью, Шарлотта приблизилась еще на шаг. – В любом случае ты не должен винить себя в смерти брата и племянника. Ты ни в чем не виноват. Ты этого не хотел. Ты их не убивал.

Она говорила с такой убежденностью, что он почти ей поверил. Неужели она действительно права? Неужели все эти годы он напрасно себя терзал? Как же ему хотелось ей поверить! Однако его так просто не переубедить.

Он схватил ее за плечи и проговорил:

– Как ты не понимаешь? Я презирал Джорджа. Он всегда был такой... безупречный, безукоризненный, совершенный. Капитан, ведущий корабль к цели. Человек, к которому не придерешься. Да-да, он был именно таким.

– В то время как тебя выгнали из школы за то, что тайком водил к себе в спальню девочек. Да, я слышала, как много лет назад Розочки обсуждали это событие. Однако это не значит, что ты желал смерти брата.

– Да, разумеется. Но все-таки временами я его ненавидел.

– Потому что хотел услышать от родителей и бабушки похвалу и в свой адрес. Поскольку же ничего не получалось, ты решил, что должен как-то иначе привлечь к себе внимание. И в конце концов бросил вызов всему миру. Мне это знакомо, потому что мои братья всегда дрались, когда хотели, чтобы их заметили.

Брэнд решительно покачал головой:

– Уверяю тебя, ты ошибаешься. Просто мне нравится шокировать окружающих своим поведением. Такой уж у меня характер.

– Не стану спорить. По правде говоря, в своем вызывающем поведении ты достиг вершин мастерства.

Ее губы дрогнули в насмешливой улыбке. В этот миг в нем что-то перевернулось, и он осознал, что они одни в темной спальне, освещенной лишь мерцающим пламенем свечей. Лучшую сцену для обольщения трудно было представить. Зачем тратить время попусту на ссоры? Проще ее обольстить, и она обо всем забудет.