о том, что происходит позади нее.

Я приоткрыл рот, собираясь заговорить…

Но тут холодные пальцы герцогини вдруг скользнули мне в штаты.

Я вздрогнул.

С глухим хлопком… взорвалась голова стражницы, разметав мозги и осколки черепа по комнате. Порция теплой кашицы ударила меня по лбу. Нагрелась руна на животе.

Колдун снова бросил заклинание.

Я увидел, что лицо Шесты перекосило. Герцогиня смотрела мне в глаза, ее рот приоткрылся в безмолвном крике…

Обезглавленное тело стражницы, продолжая сжимать в руке пулемет, повалилось на ковер.

Глаза герцогини закатились вверх. Шеста обмякла и стала оседать на пол. Я едва успел подхватить ее, сжав в объятиях.

— Ты что творишь?! — крикнул я.

«Не ори, — сказал колдун. — Эта стражница хотела лишить нас тещи».

«Что с Шестой?»

«Ударил по ней „ужасом“. Хорошее заклинание…».

«Зачем?! Что ты тут устроил?!»

«Это от неожиданности, — сказал Ордош. — Она схватила нас… ну, ты понял. Со мной такое впервые. А руки у нее холодные. Еще эта в нас целилась… Я растерялся. И шарахнул по стражнице первым, что пришло на ум. Эффектно получилось».

«Согласен. Кому-то придется отмывать все это. Герцогиню-то ты зачем „ударил“? Что с ней, кстати? Живая?»

Волчица оказалась совсем легкой. Или это я стал сильным? Я сжимал ее в объятиях, смотрел, как вытекает из шеи стражницы кровь.

«Говорю же тебе: растерялся. Приложил ее „волной ужаса“ и усыпил. Подумал… и все-таки неправильно это — спать с тещей!»

— Кошмар, — пробормотал я.

«Герцогиня молодец, — сказал Ордош. — Обычно от „волны ужаса“ люди пачкают штаны. А наша теща… запаха я не чувствую. К нам, кстати, снова спешит кто-то».

Я завертел головой, пытаясь понять, что делать с великой герцогиней. Руки женщины безвольно висели, голова прижималась к моему плечу. Положить на кровать?

В этот раз дверь распахнули с грохотом.

В комнату ворвалась леди Сорока. Одна. В руке она сжимала шпагу.

Замерла в шаге от обезглавленного тела гвардейца. Скользнула взглядом по луже крови. Посмотрела на меня, на графиню.

— Великолепно, — сказала она. — Что происходит?! Что с Шестой?

— Она уснула.

— Она… что?

Со шпагой в руке, с лицом, перечеркнутым наискосок черной повязкой, при тусклом свете розовых огоньков леди Сорока выглядела очень грозной.

— Уснула, — повторил я. — Сопит мне в плечо. Щекотно. Что мне с ней делать, госпожа?

Я скользнул взглядом по комнате в поисках зеркала. Достаточно ли жалобное у меня выражение лица?

Графиня перешагнула через тело гвардейца, подошла ко мне.

— Она не ранена?

— Нет, — сказал я, кивнул на мертвую стражницу. — Эта женщина не успела выстрелить, госпожа.

Леди Сорока посмотрела на пулемет мертвого гвардейца. Убрала свою шпагу в ножны. Поднесла руку к носу герцогини.

— Дышит. Великолепно. Что у вас здесь произошло?

— Вы не могли бы забрать ее у меня, госпожа. Великая герцогиня… тяжелая.

— Клади ее на кровать.

Леди Сорока помогла мне уложить Волчицу поверх покрывала. В том, что герцогиня спит, сомнений больше не было: едва коснувшись головой кровати, та громко засопела.

— Шеста! Шеста, проснись!

Графиня трясла Волчицу за плечо.

— Мне кажется, она пила спиртное, госпожа, — сказал я. — Много.

— Я видела ее четверть часа назад. Она не выглядела пьяной. Шеста!

Леди Сорока сильно встряхнула герцогиню. Мне показалось, что я услышал, как щелкнули у той зубы.

Герцогиня приоткрыла глаза.

— Сорока? Отвали.

И вновь погрузилась в сон.

«Часов пять проспит, — сказал Ордош. — Будить бесполезно».

Графиня оставила Волчицу в покое.

— Правда, напилась? Великолепно. Когда успела?

Леди Сорока повернулась ко мне, и велела:

— Рассказывай.

Носком сапога она подтолкнула ко мне рубашку, которую я тут же поднял, прижал к груди, делая вид, что пытаюсь прикрыть наготу.

— Я ждал великую герцогиню… прилег. Я устал сегодня. Только немного полежал…

— Великолепно. Дальше.

— Потом пришла великая герцогиня.

— Великолепно. Вот это, что?

Леди сорока указала на тело гвардейца.

«Не переигрывай, дубина, — сказал Ордош. — Не изображай совсем уж идиота».

«Я себя идиотом сейчас и чувствую. Но, на самом деле, идиот — ты. Зачем вообще было убивать? Обездвижил бы эту вояку. И сейчас Сорока смогла бы у нее выпытать, зачем и кому понадобилось убивать герцогиню. Не думаешь же, что пытались застрелить нас?»

«Покушались на тещу. Без сомнения. Целили не в тебя, а в нее. Ты едва не получил титул великого герцога. Давай, поработай еще милым Пупсиком. Не расслабляйся».

«Как они меня все достали!»

— Она вошла, когда великая герцогиня снимала с меня рубашку, — сказал я, старательно изображая испуг. — Я… думал, она хочет нам что-то сообщить. Но, госпожа! она направила на нас пулемет!

— И что потом?

— Она испачкала мне лицо.

— Чем?

— Думаю, это был ее мозг, госпожа.

— Она выстрелила себе в голову?

— Нет, госпожа. Она никуда не выстрелила. Не успела.

— Великолепно. Что случилась с ее головой?

— Ее… нет, госпожа.

— Я вижу, — сказала графиня. — Можешь объяснить, почему?

— Она взорвалась.

— Великолепно.

Графиня покачала головой. Поправила повязку на лице.

— Я понимаю, ты испуган, Пупсик, но попытайся вспомнить — почему ее голова взорвалась.

— Не знаю, — сказал я. — Она направила на нас пулемет. А потом… бах! Ее голова разлетелась на кусочки.

«Колдун, может, сделаешь и ей „бах“, чтобы она от меня отстала? Я скоро и с тобой начну разговаривать, как глупый ребенок. Дождешься!»

«Терпи, дубина».

— Она целилась в тебя?

— Я… не знаю, госпожа. Не уверен. Мне показалось, она направила пулемет на спину великой герцогини.

— Покушение? На Шесту?

— Я… не знаю, госпожа… Да. Мне кажется, эта, в форме, пыталась застрелить великую герцогиню.

— Великолепно, — пробормотала графиня. — Я хотела сказать… почему? Эта девочка из гвардии. Все гвардейцы преданы Волчице. Я помню их всех еще курсантами. И эту тоже…

Леди Сорока замолчала. Задумчиво смотрела на обезглавленный труп стражницы.

— А как вы здесь оказались, госпожа? — спросил я.

— Что? А… Хотела узнать, сладилось ли у вас. Ведь это я тебя… порекомендовала. На посту у крыла герцогини увидела только одну стражницу. Да и та лежала на полу без чувств. Поспешила сюда. А здесь… такое.

— Что мне теперь делать, госпожа?

— Тебе? Ничего, Пупсик. С Шестой все нормально. Это главное. Странно только, что она уснула.

— Я… не знаю, почему она уснула, госпожа.

Графиня похлопала меня по плечу. Снова кашлянула. Окинула взглядом комнату.

— Может, и хорошо, что Шеста спит, — сказала она, — не видит, что творится в ее Красной комнате. Нужно привести здесь все в порядок. Да. Убрать тело… и кровь.

— А что делать мне, госпожа?

— Ничего, Пупсик, — повторила леди Сорока. — Ты можешь уйти. Если понадобишься — я найду тебя. И… не болтай о том, что здесь произошло. Ладно?