– Они же бандиты, – говорит Лора, но я качаю головой.

– Дело не в этом. Петрас и Каролис Клейза – неприятные типы, но не дураки. За те четыре года, что они провели в стране, им даже не выписывали штраф за неправильную парковку – и вдруг их хватают с пакетом героина и двумя «Байкалами», припрятанными за бачком в туалете.

– Вы полагаете, их подставили? – спрашивает Бекс, обдумывая мои слова.

– При желании продажный полицейский может сделать многое. – Я принимаю решение. – Я должен вернуться в участок.

Бекс перестает жевать.

– Плохая мысль. – У него отменное чутье. Нюх ищейки на то, когда ввязаться, а когда отступить. Он прав, конечно, но в то же время не прав.

– Я должен рискнуть. Мне нужно заставить его раскрыться. – Смотрю на Лору и Бекса. В настоящий момент я доверяю только им двоим.

Лора подравнивает лежащие на столе папки и ничего не говорит.

– Идея просто глупая, – говорит Бекс. К моему удивлению, он начинает злиться. – Вы идете прямиком в ловушку. Вы не знаете, кто желает вашей смерти. Это может оказаться человек, идущий следом за вами по лестнице. Кто угодно.

– Ты можешь выйти из игры. – Если честно, мне стыдно за то, что я продолжаю втягивать его во все это.

– Вот уж точно, твою мать, могу и выйти. – У него такое лицо, словно он хочет меня ударить. – Возможно, именно этого он от вас и ждет.

– Что ж, тогда хоть один человек будет счастлив.

Он зашел в участок и, хотя никто из сидящих в дежурке не посмотрел на него, понял, что они думают. Никто не доверяет копперу, который ловит других копперов. В кармане у него лежал ордер на обыск, а в руке он держал пакет. Войдя в проходную, поднялся по черной лестнице на второй этаж, второй кабинет справа. Дверь заперта. Он зашел в следующий кабинет, пустой, и вернулся назад через смежную дверь. Она удивленно оторвалась от экрана компьютера. Детектив-констебль лет тридцати со свежим лицом.

Он остановился перед ней; напарница за соседним столом, печатавшая отчет, неуверенно оглянулась на него. Открыв пакет, он улыбнулся и произнес, сунув его ей под нос.

– Кажется, это ваше.

В пакете «кирпич» марихуаны, который он нашел в ее комнате в общежитии. Это часть улова недавней облавы, не занесенная в протоколы. Женщина со свежим лицом ругает его последними словами, ее подруга ругает его последними словами. Вот что происходит, когда полицейские проводят слишком много времени с преступниками. Он продолжал как ни в чем не бывало улыбаться, потому что именно ради этого его пригласил Джерри.

Ради того, чтобы его ненавидели.

* * *

Бек ведет машину, а я с опаской смотрю в окно. Новый снежный заряд валит тяжелые хлопья. На какое-то время тучи внезапно разрываются, и заходящее солнце сердито слепит красным светом.

Возвращаются всё новые воспоминания. Воспоминания о работе, о последних восемнадцати месяцах. Обо мне, или, точнее, об Р. О том человеке, каким я был.

Когда мы с Бексом выходили из мотеля «Хейуэйн-Хилл», я остановился в дверях и сказал Лоре:

– Ничего не предпринимай. Не совершай никаких необратимых поступков. До тех пор, пока я не вернусь.

– Как я узнаю, кто вернется? – спросила она.

* * *

Пронизывающий ветер гуляет по двору за зданием полицейского участка, словно предупреждая о надвигающейся ночи. Стоянка со всех сторон окружена погруженными в темноту офисными зданиями. Отвратительное место – здесь запросто можно нарваться на засаду. Здесь может ждать кто угодно. Уинстэнли… Следователи УПС… полицейский, готовый меня предать…

Бекс запирает свою «Астру», все еще недовольный уже одним тем, что он здесь вместе со мной, и указывает в противоположный конец стоянки, где выстроились в ряд шесть серебристо-красных патрульных машин и жемчужно-голубая «Ауди А-4». Но я не понимаю, что он хочет мне этим сказать.

– Сегодня утром следственная группа прочесала район вокруг «Авивы», – объясняет Бекс. – «Ауди» была обнаружена в двух кварталах от гостиницы. Я так думаю, Уинстэнли проверит каждый ее дюйм. – Я по-прежнему не понимаю. – Это ваша машина.

Я не помню, чтобы когда-либо видел эту «Ауди». Бекс первый подходит к ней и восклицает:

– Проклятье!

Кто-то от души разгромил салон. Обивка сидений вспорота, серый пористый наполнитель разбросан по полу.

– Кто это мог сделать?

– Тот, кто не любит «Ауди», – говорю я. – Или не любит меня.

Я говорю Бексу, чтобы он открыл дверь в здание своим пропуском, на тот случай, если мой отслеживается, после чего прошу его о четырех вещах. Он задумчиво кивает и говорит, что на это ему потребуется пятнадцать минут.

* * *

В воскресенье вечером коридоры участка призрачно-нереальны в своей пустоте. Я поднимаюсь наверх, медленно и осторожно, готовый ко всему. Проходя мимо одного из кабинетов следователей, слышу взрыв смеха. Напряженно застываю на месте. Но из кабинета никто не выходит, и я иду дальше.

Не рискую заглядывать в импровизированный штаб. Вместо этого хромаю в свой кабинет на третьем этаже. Свет там по-прежнему не горит, но на двери висит мокрая водоотталкивающая куртка, которой раньше не было, а на среднем столе стоит полупустая кружка кофе. Я закрываю за собой дверь и трогаю кружку. Она еще теплая.

Торопливо включаю свой компьютер и снова открываю короткие заметки, сделанные Р. Ищу в них фамилии Гарднер, Хаскинс, Уинстэнли… В основном заметки посвящены оперативным совещаниям, но остальные изобилуют загадочными ссылками и сокращениями. Теперь до меня наконец доходит, почему я так мало понимал утром. Р. шифровал свои записи, сознавая, что с ними может ознакомиться любой, кто обладает соответствующим допуском.

Снимаю трубку. Джерри не говорил, что мне нельзя звонить в дежурную часть и узнавать последние новости. В голосе ответившего детектива-констебля сквозит легкое удивление. Он шотландец, его фамилия Андерсон, и он заступил на дежурство сегодня после обеда. Констебль говорит, им сказали, что я заболел, без указания подробностей. Я принимаю его пожелания скорейшего выздоровления и спрашиваю, что нового. Андерсон докладывает, что следователи закончили опрос соседей Кристал по поводу событий прошлой ночи, но никто ничего не видел и не слышал.

Да, и еще – Джерри поставил во главу следственной группы нового человека: детектива-сержанта Дэйва Хаскинса.

– И еще вас разыскивает какая-то детектив-инспектор Уинстэнли, – добавляет Андерсон. Я напрягаюсь и как можно небрежнее спрашиваю о подробностях. – Это все, что я слышал, сэр. И еще Уинстэнли, вероятно, сейчас в участке, так что, если хотите, я могу вас с ней соединить.

Я отказываюсь, кладу трубку и выглядываю в коридор. Пусто. Снова закрываю дверь, отпираю ящик стола и достаю пакет с дневником Эми Мэттьюс. Я не могу оставить дневник здесь, чтобы Уинстэнли обнаружила его с потенциально инкриминирующей записью об «Р.», последней, сделанной Эми перед смертью. Кладу дневник на пол, чтобы не забыть захватить его перед уходом, затем возвращаюсь к компьютеру и заново пересматриваю заметки, в которых для меня нет никакого смысла. Я уже собираюсь сдаться, когда с удивлением нахожу заметку, в которой для меня есть смысл.