На фото внутренний двор санатория № 10 «За индустриализацию». На заднем плане виднеется здание бывшей дачи братьев Тарасовых – санатория № 1 «X лет Октября»

Вот что по поводу ввода в эксплуатацию нового санатория в Кисловодске писал журнал «Советская архитектура» № 3 за 1930 год (издавался с 1926 года «Государственным издательством» с периодичностью один раз в два месяца, редакторами были А. А. Веснин и М. Я. Гинзбург) в своем очерке «Новые санатории. Хроника строительства»: «…В Кисловодске по проекту архитектора М. И. Рославлева и академика архитектуры И. А. Фомина выстроено здание санатория «За индустриализацию» общим объемом в 28 тысяч кубометров, рассчитанное на 200 койко-мест. Оно расположено вблизи Нарзанной Галереи у парка. Здание отличается удачной архитектурной обработкой отдельных элементов (главный вход). К недостатку сооружения следует отнести устройство сплошных, а не прерываемых веранд для лежачих больных возле палат, создающих проходную дорогу вокруг спального крыла. Необходимо указать на нелепую, уродующую здание объемную надпись на фасаде…»[101]

Вполне возможно, что санатории № 1 «X лет Октября» и № 10 «За индустриализацию» и просуществовали бы вполне мирно по соседству еще до начала Великой Отечественной войны, но случилось непредвиденное. 18 февраля 1937 года, за пять дней до февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), член политбюро ЦК ВКП(б), нарком НКТП Г. К. Орджоникидзе умер, по официальной версии, от инфаркта. Однако член КПК при ЦК КПСС О. Г. Шатуновская в своей мемуарной книге «Об ушедшем веке» приводит другую версию смерти Г. К. Орджоникидзе, со слов его жены Зинаиды Гавриловны Павлуцкой: «…Как-то он с утра не встал. Орджоникидзе иногда поднимался, в нижнем белье, в кальсонах подходил к столу, что-то писал и опять ложился. Я просила его встать поесть, но он не вставал. Вечером приехал его племянник Георгий Гвахария, начальник макеевской стройки. Он предложил мне накрывать стол и, сделав это, сказать Серго об его приходе, убеждая меня, что согласно грузинским обычаям приема гостей он обязательно к нему выйдет. Я так и сделала; накрыла стол и пошла звать Григория Константиновича. А чтобы пройти в спальню, надо пройти прежде гостиную, и я подошла к выключателю зажечь свет, зажгла и не успела сделать пару шагов, как раздался выстрел. Видимо, он увидел сквозь щель в двери, что зажегся свет, понял, что сейчас будут звать… Он выстрелил себе в сердце. Я вбежала, и в эту минуту его рука с револьвером опустилась на пол. На комоде лежало его письмо, он написал все, что он думал, что он не может больше жить, не знает, что делать, – это можно только думать, потому что никто этого письма не видел…»[102]

На прошедшем вскоре февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года И. В. Сталин подверг уже покойного Г. К. Орджоникидзе резкой критике за «примиренчество и либерализм», подчеркнув, что Орджоникидзе прекрасно знал об «антипартийных настроениях» секретаря ЦК КП Грузинской ССР В. В. Ломинадзе, однако скрыл их от ЦК (что якобы не помешало потом Орджоникидзе требовать расстрела «обманувшего его доверие» В. В. Ломинадзе). В июле 1937 года был арестован и расстрелян через полгода старший брат Орджоникидзе – Павел Константинович Папулия, давший рекомендацию ему по вступлению в РСДРП. В 1938 году жену Орджоникидзе – Зинаиду Гавриловну Павлуцкую – приговорили к 10 годам заключения. Намного раньше, в марте 1937 года, в СССР началась очередная планомерная кампания тихого забвения всего того, что было связано с деятельностью Г. К. Орджоникидзе на посту председателя ВСНХ СССР, первого секретаря Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) и наркома тяжелой промышленности СССР. Очередной нарком тяжелого машиностроения и зампредседателя СНК СССР В. И. Межлаук на очередном совещании в Кремле, состоявшемся в марте 1937 года, предложил провести коренную реорганизацию санаторно-курортных объектов своего ведомства, упорядочить финансирование и временно приостановить строительство циклопических лечебно-оздоровительных учреждений. Также при В. И. Межлауке была инициирована проверка почти всех санаторно-курортных объектов Наркомтяжпрома СССР, с целью выяснить размеры истинных расходов на строительство этих учреждений. Например, в известный кисловодский санаторий Наркомтяжпрома (НКТП) СССР, находящийся до сей поры в Ребровой Балке и сданный в эксплуатацию 18 апреля 1938 года, за четыре года строительства (с марта 1934 года), по результатам проверки Финансово-контрольного управления Наркомфина СССР, на возведение объекта было потрачено 11 миллионов рублей, что превысило установленную смету ровно на 3,8 миллиона рублей. Отмечу, что санаторий № 10 «За индустриализацию» до марта 1937 года находился на балансе Управления делами Наркомата тяжелой промышленности (НКТП) СССР и являлся типичным ведомственным объектом, в котором отдыхали и лечились в основном представители этой отрасли индустрии.

В настоящее время известно, что после смерти наркома НКТП СССР Г. К. Орджоникидзе В. И. Межлаук решил отдать в Кисловодске санаторий № 10 «За индустриализацию» Управлению делами СНК СССР, учитывая тот факт, что в июне 1937 года в Сочи вступал в эксплуатацию новый санаторно-курортный объект Наркомтяжпрома СССР, строившийся в течение трех лет (с февраля 1934 года) по проекту архитектора И. С. Кузнецова. Ныне это хорошо известный многим санаторий имени С. Орджоникидзе, являющийся местной достопримечательностью. В результате на основании Постановления СНК СССР от 17 марта 1937 года к санаторию № 1 «X лет Октября» был присоединен санаторий № 10 «За индустриализацию», тем самым общее количество койко-мест в новом лечебно-оздоровительном учреждении Управления делами СНК СССР возросло до 395 единиц.

Для не посвященных в хитросплетения оперативно-агентурной работы органов госбезопасности СССР в те далекие годы я попробую раскрыть малоизвестные факты создания в правительственных санаториях и домах отдыха резидентуры ОГПУ – НКВД, призванной вербовать среди сотрудников лечебно-оздоровительных учреждений ХОЗУ ЦИК и Управления делами СНК СССР тайных осведомителей. Подчеркну, что так называемые 1-е отделы или представительства органов госбезопасности во времена СССР существовали не только на оборонных заводах и секретных конструкторских бюро. С самых первых месяцев своего создания Совет народных комиссаров РСФСР и ВЦИК плотно профильтровывались прикомандированными сотрудниками ВЧК – ГПУ – ОГПУ, имеющими документы прикрытия, которые осуществляли тайный контроль за чиновниками в целях воспрепятствования утекания секретных сведений за кордон. На возможный вопрос читателя, а действительно ли так были необходимы резидентуры ОГПУ – НКВД в правительственных санаториях и домах отдыха, я отвечу утвердительно. В самых первых правительственных лечебно-санаторных учреждениях – домах отдыха ВЦИК № 1 имени В. И. Ленина и № 2[103] и имени К. Маркса[104] – также был прикомандирован сотрудник специального отделения при президиуме (коллегии) ВЧК – ГПУ, который отвечал перед Центром за оперативно-агентурную работу на вверенном ему объекте. Что же представляли собой резидентуры ОГПУ – НКВД в советских правительственных лечебно-оздоровительных учреждениях? Как правило, оперуполномоченный ВЧК – ГПУ, прикомандированный от Специального отделения при президиуме ВЧК – ГПУ, занимал в закрытом правительственном санатории отдельный кабинет без положенных на то табличек и надписей с зарешеченными окнами, сейфом и двойными дверями. По ведомственной инструкции, оперуполномоченный непосредственно подчинялся Специальному отделению при президиуме (коллегии) ВЧК – ГПУ (в дальнейшем Оперод ОГПУ СССР) и имел право вести оперативно-агентурную деятельность только на вверенной ему территории санаторно-курортного объекта, не отчитываясь перед руководством местных органов госбезопасности. Сотрудник органов госбезопасности, согласно установленной инструкции, должен был создать в учреждении сеть тайных осведомителей (агентурно-осведомительскую сеть), не менее трех-четырех человек (резидентуру), которые давали ему точную информацию об отдыхающих и проходящих лечение следующего порядка: