– Ты не можешь сдержаться и проигнорировать мой вопрос, – сказал Хармильо. – У тебя нет силы для сопротивления.

Уоррен неохотно сказал ему, где найти ключи. Они были в хозяйственном ящике на кухне.

Когда Хармильо вернулся туда, помощник Невис стоял на четвереньках и губкой очищал пол, помогая Джуди.

– Что ты делаешь? – спросил Хармильо.

– Единственная добродетель – эффективность, – сказал Невис. – Единственный грех – неэффективность. Нельзя добиться эффективности в неупорядоченной обстановке.

– Да, но это не твоя обстановка. Поднимайся и помоги мне.

В ящике оказалось множество ключей. К счастью, они были помечены, хотя и не единообразно. Через сорок девять секунд шеф нашел ключи от KBOW. В упорядоченном ящике он нашел бы их за секунду, максимум за две. Ему хотелось навести порядок в ящике, но он сумел лишь просто закрыть его.

Помощник Курт Невис, будучи равным своему шефу Хармильо, как равны друг другу все коммунитарии, решил не сопровождать его к радиостанции, а вместо этого остаться в доме Снайдеров и отмывать плинтусы. Он заметил, что они срочно нуждаются в его внимании.

Когда Девкалион вывернул с парковки перед аббатством Святого Варфоломея на подъездную дорожку к дому Сэмплсов, Карсон О’Коннор уже ждала его. Она не дала ему выйти из машины, заговорив с ним через открытую дверь:

– Здесь только трое новых детей. Майкл их сейчас развлекает. Но главная новость – радиостанция. Была неудачная попытка ее штурма. Теперь с Мэйсоном Морреллом в эфир вышел агент ФБР, некий Фрост. И они сказали, что с ними там один из новых людей Виктора, который перешел на нашу сторону.

Глаза Девкалиона запульсировали светом из иного места и времени.

Она вспомнила, как впервые увидела эти глаза в Новом Орлеане, в квартире Бобби Олвина, где все было черным – полы, стены, потолки, мебель. Она опасалась Девкалиона в тот момент, но не боялась, потому что никогда и никому не позволила бы контролировать ее с помощью внушения страха. В ответ на ее подозрения он сказал: «Я больше не монстр. Я твоя главная надежда». Он был прав тогда, и это все еще оставалось правдой.

Глядя на нее с водительского сиденья грузовика, Девкалион промолвил:

– Карсон, это момент истины. На сей раз мы покончим с ним, покончим со всем этим. Мне были даны… поводы верить, что это его последний день. Но, на случай, если он убьет меня или тебя и Майкла – всех нас, – пока мы будем его убивать… скажу, что для меня было честью познакомиться с вами, быть вашим другом и союзником.

Карсон потянулась вверх и взяла его огромную ладонь в свои. Вначале она не могла говорить, лишь сжимала его руку. Но потом сказала:

– Ты не умрешь.

– Я давно пережил смерть. Каждый человек рождается смертным, но я был рожден из смерти, из трупов, и я не боюсь своего конца. Я люблю этот мир, его красоту, однако не может быть ничего лучше, чем умереть, защищая его.

– Даже если ты погибнешь, – сказала она, – ты умрешь не навсегда.

Он улыбнулся, свет запульсировал в его глазах, и Девкалион сказал:

– Поцелуй от меня Скаут.

Когда она шагнула назад, он захлопнул дверцу. Она увидела, как грузовик сделал полуразворот – и пропал.

* * *

Прибыв от дорожки Сэмплсов, фургон переехал мертвецов, лежащих на парковке KBOW. Они, конечно, не являлись людьми, это была новейшая раса Виктора, столкнувшаяся с сопротивлением, вооруженным куда лучше, чем они когда-либо могли предполагать.

Выбравшись из грузовика, Девкалион понял, что эти отбитые нападавшие мертвы совсем недолго, несколько минут. Те, кого он не переехал, были только слегка припорошены свежим снегом.

Он обошел труп и отправился к инженерному центру здания.

– Вы поймали одного из них?

Ральф Неттлс поднял взгляд от контрольной панели, и в его глазах читалось не удивление, а скорее вопрос «Где тебя так долго носило?»

– Не я. Какой-то нервный старик. Он сейчас в кабинете Сэмми с репликантом копа по имени Барри Бозман.

Когда Расти Биллингхем и Коррина добрались до верха темной лестницы, дверной звонок прозвучал снова. В обычных обстоятельствах он был бы даже приятен, два такта какой-то классической мелодии, возможно, что-то из Бетховена, однако сейчас каждая нота казалась ледяной и зловещей, пробирала так, словно ее играли на позвоночнике. Дважды, с малым перерывом, нажимать звонок на двери совершенно темного дома – это напоминало насмешку, если не издевательство. Они говорили: «Мы знаем, что вы там. Если не выйдете поиграть, мы организуем игру у вас».

На крыше переднего и заднего крыльца открывались окна. Но на каждом крыльце стояли убийцы, кого бы или что они собой ни представляли. Выхода не было, только вверх.

– У тебя есть чердак? – спросил Расти.

– Да, но…

– Где в него вход?

– В шкафу главной спальни.

Зазвенело разбитое стекло. Звук донесся из задней части дома.

– Показывай дорогу, – сказал Расти. – Быстро!

Он всего раз бывал на втором этаже ее дома, во время экскурсии перед ужином, тогда они держали в руках по бокалу хорошего красного вина и вечер был предельно приятным, а мир абсолютно нормальным. Она знала свой дом гораздо лучше, и даже в темноте, в неверном свете, проникавшем сквозь окна, Коррина провела его по коридору, через дверь, по спальне, в большой шкаф.

Внизу снова ударили по стеклу, Расти закрыл за ними дверь и нащупал шнурок выключателя. С люка в потолке свисал шнур. Парень потянул, люк открылся, запели тугие пружины, и показалась складная лестница.

– Но с чердака нет другого выхода, – сказала Коррина. – Мы окажемся в западне.

Вытаскивая лестницу, Расти прошептал:

– Я не буду подниматься. Только ты. – Он распустил простой узел, удерживавший шнур на кольце с нижней части люка. – А я их отвлеку. Насколько им известно, я единственный человек в этом доме. Если они поймают меня, то могут не так тщательно обыскивать все.

– Нет. Я тебе не позволю.

– Глупо умирать нам обоим, – прошептал он, схватил ее за плечи и поцеловал так, как никогда не целовал в течение их совершенно платонического романа, а затем промолвил: – Давай. Вверх!

Она забралась в темноту.

Когда достигла верха, он сказал ей вслед:

– Сиди тихо.

Коррина, обернувшись, посмотрела вниз, бледная, как церковная облатка.

– До… долго?

– Пока я не вернусь.

Она не спросила, что делать, если он никогда не вернется. Коль спросила бы, он не знал бы, что ответить.