Мелисса сконфуженно разглядывала пучки травы, пробивающейся сквозь щели в каменной кладке вокруг скамейки.

— Когда мы вновь заговорили об этом, она заявила, что вообще не хочет иметь детей. Я был сражен. Дело было не в том, что она не любила детей в принципе или не хотела рожать от меня: она просто не желала застрять дома с ребенком, в то время как я буду продолжать вести светский образ жизни, как она это назвала. Я предложил сократить поездки, но она сказала, что не хочет сидеть дома. И кто будет оплачивать наши дома и машины, если я начну отказываться от предложений? — Прежде чем продолжить, Гай вздохнул. — Мы обратились к семейному психотерапевту. Но в конечном итоге просто расстались, и она ушла от меня. Или я так считал. Она с кем-то встречалась. Я даже не имел понятия с кем. Несколько месяцев спустя она вернулась и умоляла принять ее обратно. Хотела начать все сначала. И мы решили попробовать. Но я по глупости не понимал, что не нужен ей. Она лишь хотела вести привычную жизнь.

Мелисса посмотрела на Гая. В его глазах читалась мука, и она сочувствовала ему. Его обманули, как и саму Мелиссу. Она накрыла ладонью его руку и не убирала, пока он глядел на невысокую ограду, отделяющую церковный двор от улицы. Ее прикосновение вызвало у Гая слабую улыбку.

— Некоторое время она старалась, и я тоже. Я записался на психотерапию, но Мария разозлилась и не пошла. Мы поссорились, и она призналась, что встречается с мужчиной, к которому уходила от меня раньше, и у них гораздо больше общего. Такие дела. Вот так мы дошли до развода. Некоторое время я не подписывал документы. Но вовсе не потому, что мне не хотелось расставаться с Марией, клянусь. Я был бы рад никогда ее больше не видеть. Но всякий раз, глядя на заявление о разводе, я испытывал чувство неудачи. Мне казалось, что, подписав бумаги, я признаю, что моя взрослая жизнь оказалась полным провалом. Да, книги, работа на телевидении, лекции — тут я добился успеха. Но это карьера, а не настоящая жизнь, не то, куда возвращаешься после рабочего дня. Там, куда я возвращался по вечерам, мне было плохо. Там не было любви. Ни для нее, ни для меня. Я просто боялся это признать или был слишком занят, одно из двух. — Он помолчал, а потом повернулся к Мелиссе: — Прости меня. Я должен был тебе рассказать. Ты все больше мне нравилась, но я не знал, к чему это приведет и насколько мои чувства взаимны, а вчера… вчера сомнений уже не осталось. Ты ворвалась в мою жизнь, словно ниоткуда. Ты потрясающая, Мелисса. — Он обхватил ладонями ее залитое слезами лицо и посмотрел ей в глаза: — Я осознаю, что мы едва знакомы, но мне кажется, что… Мне кажется, что я влюбляюсь в тебя.

Мелисса изумленно распахнула глаза, но не смогла сказать ни слова. Признание Гая словно обожгло ее. Она не была уверена в своих чувствах к нему. Во всяком случае, в данный момент. Ее мозг грозил взорваться, в голове все перепуталось.

— Тут есть над чем подумать, — пробормотала Мелисса, точно не зная, имеет ли она в виду его признание в любви или новость о его разводе.

Гай отнял руки от ее лица.

— Понимаю, ты мне не доверяешь, — печально кивнул он. — Обещаю, если ты простишь меня и дашь мне шанс, я не обману тебя и больше ничего не стану скрывать.

Мелисса выдохнула. Она не знала, с чего начать.

— Думаю, мне потребуется немного времени, — сказала она, поднимаясь со скамейки. Ей нужно было пространство. Присутствие Гая мешало ей соображать.

Она встала перед ним, и Гай поднял на нее взгляд, полный боли.

— Конечно. Могу я отвезти тебя в гостиницу? — Он встал, засунув руки в карманы. Выглядел он растерянным.

Мелисса покачала головой. Сейчас ей его благородные манеры были ни к чему.

— Нет, спасибо. Я пройдусь. Мне нужно проветриться.

Он кивнул. Удаляясь, Мелисса ощущала, как он провожает ее взглядом. Она испытывала противоречивые чувства: ей казалось, что она, как Алиса, проваливается в кроличью нору.

В конце улицы Мелисса остановилась и беспомощно посмотрела на дорожный указатель. Ей никак не удавалось заставить себя припомнить, с какой стороны они приехали всего несколько минут назад. Уставившись прямо перед собой, Мелисса двинулась туда, откуда она вроде бы пришла. Деревья над ней образовали плотный шатер, который она в детстве называла туннелем. Мелисса сосредоточилась на ходьбе, почти не замечая проносившиеся каждые несколько минут машины. Она испытывала влечение к Гаю, теперь она отчетливо это понимала. Но после расставания с Лиамом не прошло и недели. И хотя Лиам оказался полным мерзавцем, она не сразу это осознала: сначала ей потребовалось обнаружить его имя в журнале ресторана, где он сделал подозрительный заказ. Как и обо всем хоть сколько-нибудь неприглядном, Мелисса предпочитала не думать об этом, пока не стало слишком поздно.

Наконец показался поворот к гостинице. Мелисса дошла до крыльца и села на теплые каменные ступеньки, обдумывая события, приведшие ее сюда. Она все еще была в Дорсете, вместо того чтобы уехать в Лондон и заняться поисками работы. До вчерашнего вечера она оставалась тут вовсе не из-за зарождавшегося романа с Гаем. Ну, может, лишь отчасти. Но еще больше ее беспокоила загадочная драма, разыгравшаяся много лет назад в Тайнхеме между Альбертом и Вероникой Стэндиш. Они с Гаем напали на след, хотя дело было не только в этом, а и в самой Веронике. Мелисса видела некоторые параллели между несчастной судьбой леди Стэндиш и браком собственных родителей. Некоторые, хотя не абсолютные. У матери Мелиссы разум, слава богу, возобладал, и она ушла от отца, но первый брак стоил ей многих лет несчастливой жизни. И в конце концов, когда она меньше всего ожидала счастья, она обрела в лице отчима Мелиссы близкую душу.

Однако полученные в детстве раны на всю жизнь оставили в Мелиссе страх перед новыми отношениями, боязнь сказать что-нибудь неуместное, после чего на нее начнут орать, как ее отец орал на мать. По мнению Мелиссы, боль и страдания были неизбежны, и отношения не стоили того, чтобы все время ждать скандала. Видимо, отчасти поэтому все ее романы были обречены с самого начала. Мелисса старалась терпеть до последнего, она даже не стала объясняться, когда во время их так называемого отпуска Лиам почти каждый день оставлял ее одну. Пора ей наконец перестать вести себя как жертва.

Над головой сгустились тучи, и первые капли дождя уже начали падать на плечи и на майку. Но Мелисса продолжала сидеть.

Она вспомнила выражение лица Гая. Он сильно расстроился из-за того, что пришлось утаить от нее историю с разводом. Вынужденное умалчивание давило на него. Что бы ни происходило между ними, оно начиналось не со лжи и обмана, а, скорее, с неспособности поделиться своими тяготами. Но разве люди пускаются в откровения, едва познакомившись? Мелисса очень сомневалась. За то короткое время, что они провели вместе, Мелисса узнала о Гае почти все, что нужно. Пока не появились те пугающие откровения в газете, он выглядел идеальным. Слишком идеальным. Ей даже стало легче оттого, что это оказалось не совсем так. По крайней мере, она теперь лучше знала Гая, как знала и то, что ей не изменили. Снова.

Гай излил перед ней душу, рассказав про разрыв с женой, а потом признался ей в любви. А Мелисса в ответ встала и ушла, оставив его в растерянности. Чем больше она об этом размышляла, тем больше ей хотелось отлупить себя за такую черствость. Уклонение и побег — омерзительная стратегия поведения. Но она не могла ничего с собой поделать. Повторялась прежняя ситуация: Мелисса очень долго боялась избавиться от работы, которая ей не подходила, и в конце концов сбежала, так и не найдя ей замену. А теперь она сбежала от Гая.