Джек побледнел и отодвинулся на второе сиденье:

– Стерва.

Она подошла к Кристиану, и он тут же стянул наушники, своим движением разбудив Вирджинию. Она непонимающе посмотрела в окно: все то же небо – картина не изменилась. Потом перевела взгляд на закрытую дверь в кабину пилотов – ничего не изменилось и там. Саид никогда не выходил оттуда. Папа любил прогуляться по салонам, посмотреть на пассажиров, улыбнуться им, проследить за порядком. Саид – другой, он летает не ради людей, он делает это ради собственного удовольствия.

– Чай или кофе?

– А сок есть? – поинтересовался Кристиан. Он не хотел сок, сейчас бы выпил чаю, но хотелось поговорить с этой девушкой. – Виноградный?

Она немного нахмурила брови, видимо вспоминая, есть ли на борту виноградный сок.

– К сожалению, нет. Только томатный и яблочный.

– И персикового нет? – вмешалась Оливия, и Милена пожала плечами:

– А он разве был?

Даниэль усмехнулся. Дела у «Arabia Airlines» совсем плохи, раз нет даже персикового сока… Бедный Мухаммед, сейчас он переживает тяжелые времена.

– Когда-то был, – кивнул он. – Когда-то было все по-другому.

– Жаль, что так складывается, – тихо прошептала Оливия. – Возможно, Мухаммеду настало время покинуть свой пост и передать управление компанией сыну? Молодой ум – это новые стратегии, новые идеи. Я больше чем уверена: «Arabia Airlines» ждет великое будущее.

Даниэль улыбнулся и прижал жену к себе:

– Саид не сильно-то к этому стремится. Он любит небо. Надеюсь, его молодая жена родит ему сына, тот вырастет и станет главой авиакомпании.

Вирджиния резко проснулась, услышав эти слова, они эхом звучали в ее голове. Она даже не расслышала Милену, которая обращалась к ней. Пришлось Крису толкнуть ее в плечо:

– Тебе чай или кофе?

Как она переживет его свадьбу? Что будет с ней, когда он станет несвободен? А сын… Слышать про сына было особенно больно. Жизнь превратится в пытку.

– Кофе. С кардамоном.

Брови Милены выгнулись дугой:

– С кардамоном? Пассажиры такое не просят… Кажется, на кухне есть. Точно, есть, я же Саиду носила кофе с кардамоном.

Вирджиния кивнула:

– Я сама сделаю. – Она встала со своего места, проходя мимо брата. Хорошо еще, кресла не поставили впритык друг к другу в целях экономии. Хотя зачем? Пассажиров же и так не хватает.

Дойдя до кухни, она зевнула. Ее никогда не тянуло в сон в небе, а сейчас просто укачивало, убаюкивало. Возможно, из-за стресса. Сначала смерть бабушки, потом решение порвать с Мэтом. Надо подобрать слова, чтобы не сильно ранить. Она не знала, как Мэт воспримет ее отказ.

Налив кофе в стаканчик и обдумывая фразы, она потянулась к коробке, стоящей на верхней полке, с надписью на арабском языке «Кардамон», но пальцы едва ее касались. Стюардесс всегда подбирают повыше ростом, чего нельзя сказать о пилотах. Для их профессии важна не внешность, а прежде всего ум. Черт. Не достать ей этот кардамон никогда, но тут чья-то рука с легкостью вытащила злосчастную коробку, передавая ей в руки.

Не надо было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это сделал: знакомые часы «Breitling Caliber» – мечта всех пилотов, – загорелая рука могли принадлежать только одному человеку. И запах… От этого запаха ее сердце забилось сильнее. Она повернулась.

Саид вышел к Даниэлю, тот что-то хотел спросить. Нет, это ложь! Он вышел, чтобы увидеть ее – Вирджинию. Просто посмотреть на нее, не через стекло, а вживую. Взглянуть в ее голубые глаза, которые наполняли каждый его день смыслом. Видя их, он понимал, что день прошел не зря. Как же так получилось, что именно эти глаза он стал ценить больше собственной жизни?

– Кардамон?

Он не имеет права говорить с ней, сейчас в салоне сидит вся ее семья, но так хотелось слышать ее голос, и он сам запутался, чьи законы начал нарушать.

Вирджиния смотрела на него, боясь моргнуть, пытаясь до тошноты насмотреться. Запомнить каждую деталь его лица: черные брови слегка нахмурены, это свойственно ему, она привыкла. Но хотелось увидеть морщинки от улыбки и хитрый, слегка прищуренный взгляд.

– Захотелось.

Он слегка улыбнулся, давая ей повод улыбнуться в ответ, продолжая смотреть в его глаза.

– Как ты? Выглядишь уже лучше. Смирилась с потерей?

– У меня нет выбора, надо быть сильной. Маме сейчас нужна поддержка больше, чем всем нам.

Саид про себя выругался, совсем забыв про Даниэля. Нельзя разговаривать с его дочерью – это харам. Он уже собирался уйти, но следующие слова заставили его замереть:

– Я ухожу от Мэта.

Саид снова повернулся к ней, не веря тому, что услышал. Она ошарашила его этой новостью. Хотелось докопаться до причины: почему, почему она это сделала? Из-за него? Пара секунд молчания, и взгляд глаза в глаза. Немые слова, что так и не успели сорваться с губ, – но все было разрушено появлением Даниэля.

– Саид! – Даниэль зашел на кухню, нарушив их уединение.

А хотелось оказаться на маленьком острове с красными цветами… Там, где нет никого, кроме них двоих.

– Я как раз шел к тебе, – спокойно произнес Саид, уже напрочь забыв, зачем вообще вышел из кабины. Впервые в жизни он это сделал, и не зря – узнал самую прекрасную новость на свете. Но им помешали. Когда еще выпадет шанс увидеть эту девушку?

Увидев отца, Вирджиния вышла из кухни, оставляя мужчин одних. Не хотелось, чтобы папа догадался о ее чувствах. Она прошла к своему месту, поймав недовольный взгляд Джека, и села в кресло, отвернувшись к окну. Хотелось обернуться и любоваться Саидом, ловить на себе его взгляд. Она ощущала, что, разговаривая с отцом, временами он смотрит на нее. Странно, но ей показалось, что новость о Мэте повергла его в шок. Что он испытал? Радость или сожаление? Она не поняла, не успела, отец нарушил неловкую паузу и отвлек. Да и это не имеет значения, она рассталась с Мэтом для себя, для того, чтобы не врать, а просто наслаждаться настоящей любовью. В одиночестве. Со слезами на глазах и тоской в сердце.

Даниэль все-таки задал вопрос, который его волновал,