– Да простит Господь Селесту за то, что она натворила. И меня за то, что я делаю сейчас и сделаю потом. Покойся с миром, Хэдли Коннор. Покойся с миром, Адди Стюарт. Пусть озеро никогда не выдаст нашу тайну.

После этих слов Кейт почувствовала, как ее столкнули с борта лодки в озеро, где огромная волна, внезапно появившаяся на стеклянно-гладкой спокойной поверхности, поглотила ее. Покачиваясь вверх и вниз, вверх и вниз в мягкой, бархатистой воде по прихоти ветра и приливов, она стала морской раковиной, корягой, гагарой, лениво плавающей на поверхности Великого озера. Здесь ничего не может причинить тебе боль. Теперь ты со мной. Я буду оберегать тебя здесь, моя дочь озера, пока не наступит время. Кейт заключили в нежные объятия и притянули к себе, завернув в водяное одеяло. Она падала вниз, вниз, вниз… Спи, дочь моя, спи, пока не наступит время.

Уортон, 1910

Пока озеро принимало тело Адди в свои объятия, на суше произошло многое.

Гаррисон оставил Селесту бормотать и ворковать над детской коляской на берегу озера и бросился к дому Адди и Джесса, сам не зная, что сделает, когда попадет внутрь. В панике он снова и снова шептал имя Адди. Зрелище ее тела, погружающегося в воду, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Черт бы побрал Селесту. Всего один миг – и все пошло не так! Как это могло случиться?

Его решение поменять младенцев местами, возможно, было опрометчивым, но он сделал это в припадке ужаса. Живой ребенок вместо мертвого. Как иначе объяснить существование ребенка Адди без матери? Как он мог обрести ребенка, не убив Адди? Это вызвало бы столько вопросов. И стала бы Селеста держать язык за зубами? Нет, так проще. И мать, и ребенок исчезли. Все следы обрываются. Никто, даже прислуга, не знал, что Хэдли умерла в этот день. Просто поменять младенцев местами – и концы в воду. Все прошло гладко. Словно сама судьба нашла выход.

Улики. Надо искать все, что может указать на причастность Селесты к преступлению. Остались ли в доме следы крови? Где нож? Гаррисон в панике заметался по дому. Ничего. Все тихо и спокойно, как будто Адди с Джесом могли вернуться в любой момент. Все на своих местах.

– Адди, твоя малышка ни в чем не будет нуждаться, – пообещал Гаррисон там, в темноте. – Я посвящу всю оставшуюся жизнь, чтобы исправить то, что сделала моя жена.

Все заняло всего несколько мгновений. Гаррисон выскочил наружу, прошел мимо все еще что-то мурлыкающей себе под нос Селесты и схватился за ручку коляски.

– Пошли, Селеста.

И они втроем растворились в тумане – с виду обычная семья на прогулке. А не потерявшая рассудок от горя женщина, растерянный мужчина, который совершил – и еще совершит – самый тяжкий грех в своей жизни, и девочка, до последних дней своих обожавшая человека, который стоял и наблюдал, как ее отца судят за преступление, которого он не совершал.

Когда в тот вечер они вернулись домой, Селеста легла спать в блаженном неведении, не помня ничего, кроме чудесной семейной прогулки по прохладе. Гаррисон же, положив барахтающегося ребенка в кроватку, где всего несколько часов назад умер другой младенец, медленно поднялся в бальный зал на третьем этаже и вошел в башенку. Закрыв дверь и убедившись, что никто из прислуги его не слышит, упал на колени и позволил наконец невообразимому ужасу от увиденного и сделанного захлестнуть себя подобно волне. Гаррисон исторг первобытный вопль – такой отчаянный, полный мольбы и безысходности, что само его существо, каждая клеточка его тела грозили разлететься на кусочки.

Гаррисон не знал, что в этот самый миг Джесс Стюарт вернулся в опустевший дом. Он будет часами искать пропавшую жену и в тот вечер, и на следующий день, постучится к Гаррисону, в панике обежит весь город, телеграфирует ее и своим родителям, поговорит со всеми знакомыми и, наконец, обратится в полицию. Когда солнце зайдет, а жена так и не появится, Джесс Стюарт издаст точно такой же вопль, потеряв всякую надежду и волю к жизни.

Гаррисон также не знал, что Джесс, снедаемый чувством вины из-за короткой опрометчивой связи с Салли Рид под влиянием алкоголя, сначала заподозрил, что жена ушла от него именно поэтому. Решил, что в его отсутствие Салли заявилась к Адди с доказательствами интрижки. Но шли дни, Адди так и не находилась, и Джесс отчаивался все больше и больше, думая, что с ней случилось что-то ужасное. Не замешана ли в этом Салли? Эта женщина, при всей своей веселости и энергичности, крайне неуравновешенна. Джесс признался в своей интрижке полиции – позже выяснилось, что это было не слишком умно – в надежде, что служители порядка в поисках ответов обратятся к Салли Рид. Они так и сделали. Но когда отец Салли и ее лучшая подруга подтвердили, что она ненадолго уехала в Европу на отдых, полиция не стала искать убийцу Адди так далеко. Им оказалось достаточно самого Джесса Стюарта.

Гаррисон не собирался втаптывать Джесса в грязь, но и не спас его. Он знал о романе друга с Салли Рид и презирал его за это. Как Джесс мог изменять Адди? Он заслужил лишиться жены и ребенка – правда, не таким образом. Для Гаррисона важнее всего было скрыть преступление собственной жены. Когда расследование сосредоточилось на Джессе, Гаррисону пришлось выбирать. Он выбрал жену, а точнее – ту новую жизнь, которую заботливо поддерживал.

Гаррисон не учел, да и вообще не предполагал, что Селеста начинает вспоминать события того вечера. К ней возвращались какие-то обрывки – то голоса, то картинка с места преступления, как будто она вспоминала сон. Она пришла к выводу, что кто-то из них двоих – или она, или Гаррисон – убил Адди. Но Селеста была похожа на мужа и тоже предпочла скрыть свои подозрения. Она обратилась к одному из докеров, который регулярно оказывал подобные «услуги» ее отцу и которому она могла доверять, и заплатила за лжесвидетельство против Джесса Стюарта. Не то чтобы Селеста имела что-то против Джесса. Но нельзя же допустить, чтобы Гаррисона посадили в тюрьму. Не говоря уже о ней самой. У них ребенок, о котором нужно заботиться. Они самая богатая супружеская пара в городе. Крупнейшие работодатели. Она не подведет своего отца, не перечеркнет весь его тяжелый труд, все его усилия таким скандалом. Нет, Джессу придется взять вину за преступление на себя. Это единственный выход.

На суде Джесс Стюарт был так подавлен, что его адвокат не осмелился вызвать его на допрос. Джесс не знал, что стало с его женой, не знал, как она умерла или кто ее убил. Не знал, что это его собственный ребенок лежал агукающим, воркующим свертком на руках у Селесты каждый день во время суда. Он знал только, что Адди и ребенка больше нет, жизнь закончилась, ее смысл пропал. И чувствовал, что виноват в этом сам. Что судьба каким-то образом наказала его за его проступок: злополучную интрижку, предательство своего лучшего друга и родственной души. И вот оно, возмездие: Адди с ребенком просто исчезли, растворились в тумане, их забрали от недостойного мужа, чтобы никогда больше не явить миру.

Когда Маркус Кассатт подошел к нему на ступеньках у входа в здание суда, Джесс с облегчением увидел в руке у тестя пистолет. Он повернулся грудью к своему убийце, чтобы отцу Адди было легче прицелиться, и улыбнулся. Через мгновение после того, как его тело упало на землю, он оказался в объятиях Адди.